Торговля людьми – одно из самых уродливых и до сих пор не изжитых проявлений человеческого бытия. В свое время я расследовал факты об этом. Когда был похищен сам, узнал больше: каково это – стать жертвой…
Бóльшая часть собранных мною материалов была из соседних с Чечней регионов, откуда в основном и похищали бизнесменов или их родственников. Были случаи, когда делали это с намерением добиться обмена захваченного федеральными силами родственника. Теперь в моем распоряжении были ультимативные письма от похитителей, аудио– и видеокассеты часто с душераздирающими записями заложников, умоляющих выполнить все требования похитителей и помочь им вырваться на свободу.
Совместно с правозащитниками из организации «Мемориал» был также составлен внушительный список похищенных в Чечне рабочих из различных регионов России, которые приехали в республику на так называемые восстановительные работы после боевых действий. Выкуп за их освобождение требовали от организаций, получивших подряды на строительные работы.
Больше всего меня интересовала любая мало-мальски значимая информация о похищенных коллегах. В тот момент в заложниках находились четыре российских журналиста – корреспондент ИТАР-ТАСС Николай Загнойко, сотрудники «Радио России» Николай Мамулашвили, Лев Зельцер и Юра Архипов, с которым я был знаком лично. Кроме них похитители уже долгое время удерживали итальянского фотокорреспондента Мауро Галлигани. Немного позже была захвачена съемочная группа НТВ из трех человек во главе с корреспондентом телеканала Еленой Масюк.
Во время ставших уже привычными командировок в Чечню несколько человек советовали мне поговорить с неким Салауди, о котором поговаривали то ли как об организаторе похищений, то ли как о посреднике. В разрушенном Грозном у него был весьма процветающий бизнес – станция спутниковой связи, где выстраивались огромные очереди переживших войну чеченцев. Они сидели в тесных кабинках станции и набирали заветные номера родственников, живших в большом мире за пределами Чечни. Традиционная проводная связь в республике была уничтожена, а сотовая связь только-только налаживалась. Мне удалось познакомиться с Салауди прямо у него в офисе под огромной «тарелкой», установленной среди полуразрушенных зданий в центре города. Вначале к моим расспросам Салауди отнесся настороженно и то и дело изображал недоумение, будто совершенно не понимал, о чем я его спрашиваю. Но когда ему стало ясно, что я не отстану, пригласил нас с оператором пообедать и уже за столом уличного кафе стал несколько более разговорчивым.
– Люди приходят и просят меня помочь. Ну, я и начинаю расспрашивать. Узнавать… Стараюсь свести людей и помогаю договориться, – осторожно и с расстановкой стал рассказывать Салауди, разжевывая баранину.
– А почему приходят именно к вам? – интересовался я.
– Не знаю, – отвечал Салауди, запивая очередной кусок густым бульоном.
В конце трапезы Салауди резким жестом дал нам понять, что смертельно обидится, если мы вздумаем расплачиваться за обед. Прощаясь, я отдал ему свою визитку и попросил позвонить, если что-нибудь узнает о наших коллегах. В последний момент я попросил обратно визитку и вернул ее, дописав на оборотной стороне номер своего домашнего телефона.
Не помню точно, сколько прошло времени, но как-то вечером из Грозного мне позвонили домой.
– Алло, это Ильяс?
– Да.
– Богатырев?
– Да, а кто спрашивает?
– Ты, наверное, меня не помнишь, это Муса. Я от Салауди. Ты хотел встретиться с коллегами?
Тут до меня все мгновенно дошло.
– Да.
– Приезжай завтра. Я встречу в аэропорту. С тобой лично ничего не случится, – добавил он в конце очень важную деталь.
Звонить в редакцию и согласовывать командировку было уже слишком поздно. Я позвонил знакомым и договорился, что заеду к ним за компактной видеокамерой HI8 рано утром и заплачу им $300 за три дня аренды.
Предусмотреть все невозможно. Но есть несколько вещей, которые необходимо сделать прежде, чем выезжать в опасную зону. Первое: оставьте друзьям, родственникам или коллегам информацию о том, куда именно, с какой целью и как надолго вы рассчитываете ехать. Дайте им имена и все возможные координаты людей, с которыми вы планируете встречи.
«Потренируйтесь произносить про себя: «Если я выберусь отсюда живым – все, завязываю». Вы будете повторять это каждый раз, когда по-настоящему опасная ситуация будет превращаться в полный п…»
Брюс Хейли, фотографВ аэропорту «Внуково» достать билет на самолет до Грозного мне не удалось, и я позвонил Салауди… Спустя час я уже был на борту самолета чеченской авиакомпании «Асхаб». А через два с небольшим часа – в аэропорту имени шейха Мансура (ныне – аэропорт Северный). Моими попутчиками в самолете в основном были пассажиры вполне себе не бедствующие. Жены их и дети также не производили впечатления потерявших в войну накопленное непосильным трудом.
Звонивший мне Муса не заставил себя ждать в аэропорту. Он высматривал меня на выходе из зала прилета и безошибочно подошел прямо ко мне. Внешне ничем особенно неприметному и молчаливому Мусе было около тридцати пяти. Он сразу пригласил меня пройти к джипу, за рулем которого сидел еще один незнакомый мне молодой чеченец. Единственное, что по пути к городу сказал мне Муса, было то, что сейчас Салауди на месте нет, но он обязательно подъедет к семи часам вечера.
Я ждал Салауди в двухкомнатной квартире пятиэтажного дома, ровно половина которого лежала в руинах. В одной из комнат не было ничего, кроме большой двуспальной кровати, в другой – только диван с креслом и телевизором, стоявшим на тумбочке, набитой видеокассетами «боевиков». Как я и думал, ждать пришлось дольше, чем обещанные два часа. На Кавказе время имеет свое нестрогое измерение, здесь редко кто планирует свой день по часам…
