Пока майор говорил, Котиль тихо, но энергично разгребал перед собой землю. Насыпь была свежая, земля поддавалась легко, и он быстро проделал лаз, в который смог бы протиснуться. Обернувшись, он поманил краснорожего пальцем и зашептал:
— Дай ружье.
Краснорожий нерешительно замотал головой, но когда Котиль прошипел: «Слезу — убью!», — тот протянул двустволку. «Патроны!», — потребовал Котиль, и тот извлек из кармана несколько патронов.
— Ну, чё, долго ждать, пока ты автомат выбросишь? — вальяжно басил майор, — у меня терпение не резиновое! Так и сдохнешь в этой могиле! Как раз и беспокоиться не надо будет — зароем тебя здесь, и все довольны! Ни тебе музыки, ни гроба, экономный ты наш!
— Держи! — крикнул Котиль и швырнул автомат.
— Забери! — приказал майор, и Котиль увидел одного из полицейских, который нерешительно вышел из-за железного памятника; автомат он держал наизготовку.
— А сам, что — боишься? — спросил Котиль, заряжая двустволку и пригнувшись, чтобы не отпугивать полицейского.
— Тебя забыл спросить, чего мне бояться, а чего нет!
Котиль, стараясь взвинтить в себе злобу, и не злобу даже, а ненависть, неистовое бешенство против этих людей, чтобы хватило решимости довести задуманное до конца, выждал пару секунд, поднялся и выставил ружьё наружу. Он увидел полицейского в пяти шагах от себя. Остановившись, тот напрягся, как струна, и хотел было отпрыгнуть в сторону, но не успел. Котиль, быстро прицелившись, выстрелил ему в ногу. Дробь попала в коленную чашечку, и полицейский, захлебнувшись криком, упал, корчась от невыносимой боли. Котиль оттолкнулся от гроба и стал быстро выбираться из могилы. Гроб медленно накренился и упал на вскрикнувших от ужаса вандалов. Мертвец, покой которого они потревожили, зловеще скалился сквозь рваную щеку.
Котиль, быстро вскочив, рванул дверцу «Урала» и железной хваткой вцепился в кисть майора. Тот вскрикнул и выронил пистолет. Котиль потянул его за руку, и майор вылетел из кабины, как снаряд из крупнокалиберной пушки. Грохнувшись рядом с соседней могилой, он чуть не налетел на оградку и громко застонал от боли в раненой ноге. Нога была поверх брюк перевязана пропитавшимся кровью бинтами. Котиль упал на колено рядом с ним и навел ружьё в чрево раскрытой кабины.
Парень, сидевший за рулем, не меняя глуповато — наглого выражения лица, поднял с сиденья автомат и решительно передернул затвор. Действия его были неспешными и уверенными, словно он готовился разгружать картошку, а не стрелять в человека; его беззаботности мог позавидовать кто угодно.
— Брось автомат! — велел Котиль, прицелившись ему в грудь, — иначе убью!
С автоматом наперевес парень на мгновение застыл. По лицу было видно, что решимость его исчезла и он совсем не склонен проявлять необдуманного геройства. Он уже послушно пробормотал: «Ладно», — и почти улёгся на сиденье, чтобы дотянуться до противоположной двери и выбросить оружие, как со стороны ударила очередь. Котиль тут же припал к земле. Когда он взглянул в сторону кабины, парень лежал на сиденье, судорожно вцепившись в цевьё автомата. Пуля попала ему в голову, кровь лилась на вытертую обивку сиденья и густо капала на пол машины. На лице его застыло удивление — он выполнил все требования, а его всё равно пристрелили.
Котиль резко повернул голову и посмотрел в том направлении, откуда раздались выстрелы. Он никого не увидел, но знал, что за одним из памятников, шагах в тридцати прячется последний из уцелевших его противников. Раненый в коленную чашечку то кричал, то стонал, катаясь по земле и зажимая ладонями кровоточившую рану. Майор тоже громко и жалобно стонал, скрутившись калачиком; временами, приподымая голову, он со злобой поглядывал на Котиля.
— Идиот! — заорал Котиль скрытому из глаз стрелку. — Ты своего убил! Хватит, довоевался! Не умеешь стрелять, а лезешь, куда не надо. Иди сюда, держи руки над головой, иначе я убью этих!
Стрелок молчал и не показывался. Стоны раненого в колено прекратились — он потерял сознание.
— Что ты за дурак! — закричал Котиль. — Пока ты раздумываешь, и этот помрет! Его надо срочно в больницу! Ты — скажи своему, иначе вышибу мозги! — приказал он майору и навёл на него двустволку.
— Савельев, твою мать, иди сюда! — сквозь сцеплённые зубы прохрипел майор. — Перехитрил нас этот орёл! Ну, да бог с ним. На его улице сегодня праздник!
— Не приду! — дрогнувшим голосом ответил Савельев.
— Ты что? — кричал майор. — Иди сюда, я тебе говорю!
— А пошли вы все! — заорал Савельев. — На убой, хотите, чтоб пошёл? Ради ваших… твоих…
— Во, дурак! — вышел из себя майор, — иди сюда, тебе говорят!
— Опять себя прикрыть хочешь! Всегда себя прикрывал! Слушай, как тебя там, дай я майора пристрелю, а? Никто не узнает ведь!
— Брось автомат и уходи! — предложил Котиль.
— Э-э, нет! Теперь уходить!.. Он меня сгноит! А я генералом стать хочу!
Майор удивлённо и даже с каким-то восторгом рассмеялся, и тотчас застонал, плотнее прижав ладонь к ране.
— Далеко пойдёшь, я вижу! — прохрипел он.
Савельев выстрелил, на секунду показавшись из-за укрытия. Пуля щёлкнула по памятнику рядом с майором, отбив кусок мрамора, и тот припал к земле. На лице его, сменив маску страха, проступила звериная злоба.
— Ты что это делаешь, сволочь?! — прорычал он.
— Слушай, пристрели его, а? Я прошу тебя! — взволнованно закричал Савельев. — Тебе всё равно терять нечего, а у меня всё впереди! Пришей его, никто не узнает! Здесь и так уже трупов гора, одним больше, одним меньше! Пристрели и уходи, я побегу в другую сторону, ты сто лет мне не нужен!
С полминуты все молчали. Котиль не знал, на что решиться.
— Видишь, какую кашу ты заварил? — тихо сказал майор. — Дурак ты всё-таки! Кто тебе спустит столько трупов? А мог бы жить на всём готовом! Ну да ладно, дело твоё. Решать надо что-то, а то ведь пристрелит сдуру и тебя, и меня. В таких ситуациях вся натура человеческая и проявляется… Надо как-то выманить его и прикончить. Мы ж сейчас на одной стороне, правда? Конечно, на одной.
Но Савельев не стал ждать, когда его начнут выманивать. С диким отчаянным рёвом, решившись идти до конца, он побежал, словно в атаку на укреплённый рубеж противника, на ходу стреляя одиночными и пытаясь попасть в майора. Котиль прицелился в него, но не стрелял, с изумлением наблюдая за происходящим.
— Стреляй, стреляй! — с искаженным страхом лицом, вжавшись в землю, зашипел майор и протянул к Котилю руку. — Дай, я сам его убью!
— Стой! — закричал Котиль уже близко подбежавшему полицейскому. — Если ты выстрелишь — конец тебе!
— Если я не выстрелю — мне конец! — дрожащими губами пролепетал Савельев. Остановившись и не прячась, он стал целиться в голову майора.
— Какой конец? — со злобной иронией произнёс Котиль, — выгонят из ментовки, и всего делов! А если выстрелишь — сдохнешь!
