Шагах в десяти от себя он увидел мощный бампер «Урала», который нёсся прямо на него. Рёв двигателя, из которого выжимали всё, на что он был способен, заполонил, казалось, вселенную. Спасаться можно было только в одном направлении — вниз, и Котиль спустился на крышку гроба, присев и с опаской взглянув вверх.
Урал, снеся оградку, накрыл разрытую могилу, как вражеский танк накрывает окоп, и остановился. Двигатель заглох, левое колесо угодило в яму и просело. Машина брюхом улеглась на земляную насыпь, прочно перекрыв все выходы. В могиле стало темно и тихо.
20Котиль схватил лопату, которая стояла в углу ямы, и быстро расчистил место у гроба, чтоб было куда поставить ногу. Бросив лопату и еле умостившись на расчищенном участке, он подхватил гроб снизу и стал подымать. Краснорожий, когда последнее пристанище человека в этом мире стало надвигаться на него, уходя из-под ног, словно грянул судный день и умершие восстают из могил, принялся испуганно хвататься за земляные стены. Напарник его ещё не пришел в себя и лежал, уткнувшись носом в ботинок подельника, словно хотел облобызать ему ноги. Котиль, приподняв гроб, подвинул его к себе, и осквернители могил съехали с него, обретя под собой землю. Котиль приставил гроб вертикально к краю ямы, и, оперевшись на него, взобрался наверх.
Узкая щелка давала кое-какой обзор, но никого из своих гонителей Котиль не увидел. Он услышал, как в машине заскрипел дверной замок, но не было похоже, чтобы кто-нибудь выбрался из кабины. Котиль выставил в щель ствол автомата и затаился.
— Ну что, попала крыса в западню! — хрипло заорал майор. — Как же ты теперь выберешься? А никак! Сейчас, вызовем подмогу, и… Я даже расскажу тебе, что мы сделаем, я не жадный! Привезут чего-нибудь, газ я имею в виду, нервно-паралитический или еще что-нибудь. Какой ты больше любишь? Или тебе дерьмо по душе? Залить бы всю могилку дерьмом, а? Но нет, это был бы курорт для тебя. А газ подберут, не переживай, такой, чтоб скрутило тебя в три погибели, чтоб жизнь малиной не казалась. Может, кислород; что тебе больше подходит? Я тебе даже сдаться не предлагаю, зачем мне эти проблемы! Тем более плохо мне, ранил ты меня, сволочь, вон опять кровь бежит.
Котиль уже знал, что ему следует делать, хотя при первой мысли об этом его пошатнуло, и он чуть не упал с гроба. Он чувствовал, что слабеет, чувствовал голод каждой клеткой перерожденного тела, и знал, что еда есть — прямо под ним, в гробе, предоставленный тлену и злым поворотом судьбы лишенный покоя, был мертвец. Кем он был при жизни — нефтяником, которому разбило на буровой голову, оторвало руку-ногу, или нефтяником, умершим от рака легких от постоянного вдыхания углеводородного смрада, или нефтяником, допившимся до белой горячки и колик, чтобы хоть на время забыться от скотски-тяжелого труда, или начальником нефтяников, который следил, чтобы вся эта дьявольская пытка над человеческим духом и достоинством не влияла на добычу черной крови современной жизни, и который умер от нервов и регулярного обжорства, от наслаждения честно добытой едой, — этого Котиль не знал. Если есть Бог на свете, то во время Страшного суда он воскресит любого, даже съеденного каннибалами человека.
Котиль соскочил с гроба и стал отдирать крышку. Крышка была заколочена на совесть, словно гробовщики боялись, как бы покойник не вырвался на волю. Наконец дерево заскрипело и он надломил часть крышки, отведя её в сторону.
Даже в темноте было видно жёлтое, заросшее щетиной лицо покойника. Густой, ни с чем не сравнимый трупный запах, который и до сих пор был слышен, вмиг распространился по яме. Краснорожий, закрыв ладонями нос и рот, невнятно забормотал ругательства. Лежавший без сознания его старший товарищ пришёл в себя и закашлялся, взявшись за ушибленную голову. Как только запах тления достиг его мозгов, он выкатил глаза, выматерился и схватился за горло, словно кто-то невидимый душил его, вознамерившись лишить жизни.
Котилю запах не казался отвратительным. Это было как наркотик, запретный плод, дававший быстрый эффект. Странно, подумал он, что после изменения его физиологии, перестройки всего организма он ещё мыслил как прежний человек, понимал, что задуманное им отвратительно. В иной ситуации он не стал бы этого есть, но выбора у него не было.
Пальцами он легко отделил кусок щеки покойника и положил его в рот. Вкус немного походил на вкус дохлой рыбы, только был более резким. Сквозь дыру в щеке мертвец показал зубы, словно насмехаясь над живыми. Все, все вы будете на моем месте, будто говорил он, все как один угомонитесь, оставите свои смешные потуги и амбиции, и огонь страстных желаний неминуемо угаснет, уступив место тлену.
Котиль оторвал еще кусок, чувствуя более быстрый, чем от любой другой еды прилив сил. После третьей порции он остановился и присел рядом со своими пленниками.
— Хочешь есть? — сам не зная почему, спросил он краснорожего.
— Ты что?.. — ошарашено прогнусавил тот из-под ладоней.
— Я — ничего, — миролюбиво ответил Котиль, — вы ж для чего копали? Ешьте теперь! Гляньте, какие вкусные кусочки! А у него, кстати, зубы золотые.
— Да бог с ними!
— Как бог с ними? Есть не хотите, зубы вам не надо! Чего ж припёрлись сюда?
— Да если б я знал…
Старший его товарищ вдруг зашевелился и горящими глазами посмотрел на покойника. Вынув из кармана резиновые перчатки, чем весьма удивил Котиля, он надел их, извлек из того же кармана пассатижи и приступил к гробу. Возился он долго и даже вспотел, тихо матерясь и пальцами одной руки зажимая нос, но от затеи своей не отказался. Наконец, он повернулся и с торжеством показал зажатый в пассатижах зуб, после чего спохватился, подозрительно глянув на Котиля, и поспешно спрятал добычу в карман.
— Мы отсюда не выйдем, а ты зубы рвёшь, — пробормотал краснорожий.
— Выйдем, не выйдем, а золотишко пригодится. А тебе я хрен что дам! — вызверился он на подельника, — белые ручки у нас! Научишься работать, а потом уже водку будешь пить!
— Да я ж… работаю… ты чего несёшь?..
Он даже сжал кулаки и привстал.
— Это не золото, дураки вы, — презрительно бросил Котиль. — А вообще у тебя, батя, талант. Настоящий предприниматель. Давно промышляешь?
— Много будешь знать…
— Ладно, надо выбираться отсюда.
Котиль поднялся, поправил на спине автомат и снова, враспор упираясь в земляные стены, взобрался на трещавший под его весом гроб. Теперь, когда в полутьме видно было лицо усопшего с огромной дырой в щеке, создававшей эффект ироничного оскала, казалось, что Котиль стоит на его голове. Котиль выглянул в щель и прислушался. Ничего подозрительного не было ни видно, ни слышно.
— Эй, вы! — крикнул он. — Я сдаюсь!
— Давно пора! Что — дошло, что шутить больше никто не будет? Жить захотелось? Это тебе не лейтенантов пристреливать!
— Ну и сука же ты, майор!
— Ты еще сук не видел, сынок! — последнее слово он произнес почти ласково. — Ты жизни не видел, а уже смерти захотел! Ладно, я добрый. Выбрасывай автомат, только после этого я могу гарантировать, что тебе не разнесут башку!
