— С объяснением придётся подождать. Я пока не могу его дать.
До сих пор было не понятно, удалась ли моя попытка связаться с Дракулой. Я надеялся, что смогу каким-то образом удалить со сцены мисс Алтамонт, прежде чем он появится.
Успокоив Ребекку в меру своих сил, я принялся уговаривать её отдохнуть, попутно наводя порядок на рабочем столе Холмса. Я закрыл и убрал старую книгу и частично сгоревшую свечу, выбросил осколки маленького зеркальца.
— У вас тут что-то стряслось? — рассеянно осведомилась гостья, наблюдая за моими действиями. Она поднялась с кресла и бродила за мной по гостиной, бездумно, как ребёнок, следующий по пятам за родителем. — Я изучала химию в школе, — добавила она с непоследовательностью, свидетельствовавшей об усталости.
Я пробормотал что-то уклончивое. Меня всерьёз беспокоило здоровье юной леди, так как она выглядела немногим лучше Армстронга. Казалось, она в любую минуту может лишиться чувств.
Убедив её присесть, я позвонил миссис Хадсон, которая вскоре зашла в гостиную. Как я и надеялся, она гостеприимно предложила мисс Алтамонт отдохнуть в своих собственных комнатах. Она также прислала Билли, молоденького слугу, с одеялом и подушкой для Армстронга и с последними выпусками газет для меня. Хотя в них по-прежнему уделялось большое внимание исчезновению Холмса, другие новости уже вытеснили этот материал с первых полос, и интерес к сверхъестественным аспектам данной истории поубавился.
Мартин Армстронг сладко похрапывал на диване, и Ребекка, у которой начали слипаться глаза, уступила настойчивости миссис Хадсон и согласилась немного вздремнуть в комнатах нашей хозяйки.
Как уже упоминалось, я проснулся в семь часов вечера. Тянулись долгие летние сумерки, и уже смеркалось.
Несколько часов беспокойного сна подкрепили мои силы, а после второй трапезы, приготовленной миссис Хадсон, я почувствовал прилив энергии. Сделав всё, что мог, дабы вызвать Дракулу, я принял решение незамедлительно вернуться в Эмберли и подключиться к поискам Холмса. Можно было успеть на поздний поезд, отправлявшийся до полуночи.
В Эмберли я намеревался, вопреки предостережению Эмброуза Алтамонта, повидаться с Сарой Керкалди наедине и хорошенько расспросить её. Перед отъездом в Лондон я узнал, что она находится не в местном полицейском участке, а сидит под домашним арестом в своей комнате у Алтамонтов.
Вспомнив, что в Норбертон-Хаус есть телефон, я позвонил туда: мне хотелось узнать, не слышно ли чего-нибудь нового о Холмсе.
Эмброуз Алтамонт, снявший трубку, говорил со мной довольно прохладно. Он выразил мне сочувствие по поводу случившегося с моим другом. Наш бывший клиент всё ещё был одержим идеей возвращения своей дочери из потустороннего мира с помощью спиритической материализации.
— Теперь я понимаю, доктор Уотсон, что в небесах и на земле существуют поистине великие силы, о которых я даже не подозревал.
— В самом деле? — резко произнёс я. — Вам было представлено новое доказательство этого?
В трубке послышался треск из-за помех на линии.
— Конечно, я имею в виду появление моей дочери на спиритическом сеансе. Вы там присутствовали и видели это собственными глазами. А вы о чём подумали?
— Простите, — пробормотал я. — Быть может, я не совсем расслышал. Что вы сказали?
— Конечно, я молюсь, чтобы все мы снова увидели мистера Холмса на этом свете. Но нас не должно удивлять, если этого не случится.
Тон Алтамонта оставался весьма сдержанным, и, когда я упомянул, что подумываю о скором возвращении в Эмберли, он только хмыкнул и не пригласил меня в свой дом в качестве гостя.
Я сообщил Алтамонту, что его младшая дочь в безопасности и сейчас находится в хороших руках. Думаю, он несколько опешил, услышав это: вероятно, он не знал или совсем забыл, что Ребекка уехала в Лондон.
Не успел я закончить разговор, как появился Билли и доложил, что какой-то таинственный посетитель настойчиво и, насколько я понял, самым хамским образом требует встречи с доктором Уотсоном. Юный слуга с негодованием сказал, что этот человек только выругался, когда его спросили, не желает ли он передать свою визитную карточку или записку.
По какой-то причине мне на ум сразу пришло имя неведомого графа Кулакова, но при первом же взгляде на своего визитёра я отверг данное предположение. Это был бедно одетый малый, неотёсанный на вид, который поначалу улыбался и кивал, лебезя передо мной. Что-то в его одежде напомнило мне данное Холмсом описание человека, наблюдавшего за нами через окно в «Симпсоне».
Мой посетитель вздрогнул, заметив раскинувшегося на диване Мартина Армстронга.
— Кто это? — спросил он. У этого человека был сильный иностранный акцент, который выдавал в нём выходца из Восточной Европы.
— Это вас не касается. Если у вас ко мне дело, вам бы лучше изложить его.
Посетитель злобно покосился на слугу:
— Когда мы останемся одни.
Я отослал Билли. Когда мальчик вышел из комнаты, мужчина снова заулыбался и закивал.
— Ваш друг, мистер Холмс, нуждается в вашей помощи. Он в большой опасности.
Очевидно, прочитав на моём лице явственное недоверие, незнакомец вынул и передал мне старую трубку из корня вереска, которую я сразу узнал: она принадлежала Холмсу.
Пока я задумчиво вертел трубку в руках, посланец твердил, что если я действительно хочу помочь Холмсу, то должен сейчас же отправиться с ним, ни минуты не медля.
— Так сказал сам ваш друг.
— Он не написал записку, чтобы вы передали её мне?
— Зачем вам нужна эта писанина? — Мой безымянный посетитель решительно тряхнул головой. — Он не мог писать.
— Что же помешало ему это сделать?
В ответ на мой вопрос он нахмурился:
— Говорю вам, он, быть может, умирает, и ему нужна ваша помощь. Вы не должны ни с кем говорить и оставлять записки, и вам нужно немедленно идти со мной.
Ещё раз внимательно осмотрев старую вересковую трубку с серебряным ободком вокруг чубука, я ни на минуту не усомнился, что именно её Холмс взял с собой в Эмберли. Вполне вероятно, она была у него в кармане в момент исчезновения.
Посланец бдительно наблюдал за мной, и я решил открыто пренебречь его распоряжениями.
— Что вы делаете? — спросил он, когда я взял с письменного стола ручку и бумагу.
— Оставляю сообщение, нравится вам это или нет.
Под его недовольным взглядом я набросал несколько слов для миссис Хадсон, кратко описав обстоятельства, при которых мне пришлось отлучиться, и дав ей инструкции уведомить полицию, если от меня не будет известий в течение шести часов. Я сложил и надписал записку и положил на письменный стол.
Затем, с весьма дурными предчувствиями, но не видя иного пути, я вышел на улицу вместе со странным сопровождающим. У двери поджидала извозчичья карета. Возница, лица которого было не видно из-за надвинутой шляпы и шарфа, наклонился с облучка, чтобы негромко обменяться несколькими словами с моим провожатым. Повинуясь нетерпеливому жесту последнего, я открыл дверцу кареты и забрался в неё.
