– Садитесь. – Сангита указывает на самую дальнюю от выхода кушетку, а сама занимает другую, ближе к двери.
Эбби остается на ногах.
– Я постою.
Ей опять хочется сбежать отсюда. Мимо Сангиты пройти будет трудно, но если действовать быстро… Однако где-то в глубине души Эбби понимает, что разумнее все же остаться. Она переминается с ноги на ногу.
– Почему мне нельзя уйти?
– Доктора не любят, когда люди на полпути бросают групповые занятия, если на это нет очень веских причин, – объясняет Сангита. – Как только уйдет один, за ним потянутся другие, и это плохо подействует на тех, кто хотел бы продолжать занятия.
При чем тут полпути, думает Эбби, Сангита не поняла.
– Я ухожу не из группы. Я хочу уйти отсюда.
– А-а. – Пауза. – По-моему, это тоже плохая мысль.
– Почему? – Эбби уже устала постоянно искать ответы. С каким бы предложением она ни вышла, все оказывается не так. – Мне нужно домой к сыну.
Она идет к двери, но Сангита успевает схватиться за ручку.
Эбби вновь охватывает мучительное беспокойство.
– Мне так плохо, у меня в голове… я не могу ясно соображать, не могу сосредоточиться. Как мне ходить на групповые занятия? Сегодня ночью я почти не спала, все время кто-то открывал дверь – проверяли, на месте ли я…
– Хотите, я научу вас делать дыхательные упражнения?
– Спасибо, не надо.
– Подумайте хорошенько. Это поможет расслабиться и немного успокоит мысли.
– Я уже давно пытаюсь их успокоить. – Эбби едва сдерживается, чтобы не закричать. – У вас есть эти таблетки, как их там?.. – Она пытается вспомнить название. – Кажется, начинаются на «Д»… Мне давали только одну.
– Диазепам?
– Да. Не посмотрите? Честное слово, сил больше нет терпеть…
– Если принесу, обещаете никуда не уходить?
– Хорошо.
– Да, а вы не знаете, кто будет вести с вами индивидуальные сеансы?
– Какие?
– Индивидуальные.
– Без понятия.
– Поскольку вы только что поступили, мне еще не сказали, – поясняет Сангита. – Я это тоже выясню и скоро вернусь.
Оставшись в одиночестве, Эбби изо всех сил удерживает себя на месте. Если бы не диазепам, она бы удрала, не задумываясь.
Немного погодя раздается стук, и не успевает Эбби сказать и слова, как дверь открывается. Сердце падает – это не Сангита с лекарством, а совсем другая женщина.
– Здравствуйте, – приветствует она. – Меня зовут Бет.
Эбби подозрительно разглядывает ее бейджик.
– Вы принесли лекарство?
– Не беспокойтесь, этим занимается Сангита, – уверенно произносит женщина, и тревога Эбби немного утихает. – Я буду заниматься с вами индивидуально.
Бет улыбается. Глаза блестят, взгляд не такой строгий, как у Джонни. К тому же она значительно старше его, и голос у нее мягкий. Она полновата, и это почему-то располагает к общению; Эбби инстинктивно чувствует в ней опору.
Классные лодочки, думает Эбби, разглядывая лиловые туфли на ногах Бет. Это первая оптимистичная мысль за все утро.
– Сангита сказала, что вы хотите уйти. Наверное, вы расстроены, и я подумала, что нам самое время познакомиться, – продолжает Бет, садясь на кушетку. – Не присядете? Не знаю, как вы, а я не люблю разговаривать стоя.
– Хорошо.
Эбби устраивается на краешке дивана.
– Как я понимаю, вы испытываете сильную тревогу.
– Да.
Одно только это слово заставляет Эбби вновь задергать ногами.
– Ужасное чувство, знаю. Со мной это тоже было.
– С вами?
Эбби потрясена: личного признания от врача она не ожидала. С какими только медицинскими работниками ей ни доводилось встречаться за свою жизнь – а их было очень много, если вспомнить студенческую жизнь и включить тех, к кому она ходила с Каллумом, – они никогда не говорили о себе.
– Да. – Бет морщится и кивает головой. – Порой это чувство полностью тебя поглощает, ведь так?
Наверное, я могу ей довериться, хотя бы немножко, думает Эбби.
– Я не хочу, чтобы за мной ходили по пятам, – признается она. – От этого только хуже становится.
– А кто за вами ходит? Кто-то не из нашей клиники?
– Да нет же! – смеется Эбби. – Я пока не совсем параноик. За мной ходят здесь. Ну эти, медсестры.
– Вы имеете в виду Сангиту?
– Да. И ночью тоже – так ведь с ума можно сойти. Даже когда я легла, каждые пять минут кто-то заглядывал в палату. Как спать в такой обстановке, скажите?
– Все это лишь потому, что мы о вас беспокоимся, Эбби. Как и о многих пациентах, которые…
– Которые что?
– Которые могут причинить себе вред.
– Ну, я не стану причинять себе вред! Жизнь поганая, но делать глупостей я не собираюсь.
Немного помолчав, Бет медленно кивает головой и произносит:
– Ладно… Опишите, пожалуйста, подробнее, что вы сейчас испытываете?
Эбби хмурится. Ее уже давно никто не спрашивал об эмоциях.
– Напряжение. – Она пожимает плечами. С чего, черт возьми, ей начать? – В последнее время все идет кувырком – у меня совсем разладились отношения с мужем.
– Мне жаль это слышать.
– Мы разводимся, скоро будем разъезжаться. Вроде бы уже нашли покупателей на дом, но Гленн ни в какую не хочет уступить в цене, и, судя по всему, мы их потеряли. – Эбби замолкает. Говорить тоже трудно, сразу кружится голова. Ноги опять начинают дергаться. – Ах да. Еще у меня есть сын. У него аутизм.
– Должно быть, это тяжкое бремя.
– Да уж.
– Вам кто-нибудь помогает со всем этим справиться?
– Есть две няни, они присматривают за Каллумом…
– Это ваш сын?
– Угу.
– Подозреваю, что большую часть хлопот они с вас не снимают, так?
После этих слов Эбби вдруг осознает, насколько она одинока.
– Нет. Не снимают.
– Кто-то еще? Друзья, родственники?
– М-м-м…
У меня нет времени на друзей, думает Эбби. Особенно сейчас. Затем вспоминает о матери и отце.
– Родители живут на западе, мы уже давно не виделись. В любом случае, у нас не очень близкие отношения. Они у меня необщительные.
– Итак, я полагаю, ваша тревога возникла давно и со временем только усиливалась. – Бет ставит локти на колени и наклоняется вперед.
