Командовал Ленинградской войсковой группой Говоров менее двух месяцев. 8 июня Ставка Верховного Главнокомандования вновь создала Волховский фронт (командующий — генерал армии К.А. Мерецков) и Ленинградский фронт (руководство которым отходило генералу Говорову). Хозина, как явно не справляющегося с обязанностями, понизили, отправив командовать 33-й армией (действовавшей бок о бок с 5-й, которой командовал Говоров).
Исполнение новых обязанностей Говоров начал с беседы с работниками штаба фронта: «…Разговор был долгим, скрупулезным, касался каждой дивизии, полка, а иногда и батальона немцев и финнов по всему кольцу блокады. И сводился Говоровым к главному, центральному вопросу: следует ли ожидать этим летом активных действий командования группой армий “Север”, и если да, то где, какими силами».
— Допускаете ли вы возможность сосредоточения крупной ударной группировки противника на отдельном участке блокады города? — спрашивал Говоров.
Ему ответили, что у немецко-фашистского командования есть повод готовить летом наступательную операцию против самого Ленинграда. Оно знает, что город и войска, обороняющие его, сильно ослаблены после голодной зимы. Окружение противником 2-й Ударной армии тоже, по-видимому, повлияет на дальнейшую активность действий немцев».
Начальник разведывательного управления фронтом Евстигнеев доложил Говорову некоторые характерные донесения разведки, действующей в тылу у немцев, в том числе сведения об изменениях, происшедших в командовании немецких войск под Ленинградом. В январе убыл в Германию генерал-фельдмаршал фон Лееб, командовавший группой армий «Север». На его место вступил генерал-полковник Кюхлер, командовавший 18-й армией с начала блокады, а того сменил в свою очередь генерал Линдеман, командир 50-го армейского корпуса, штаб которого дислоцирован в районе Гатчины[45]. «Говорова эти сведения очень заинтересовали.
— Как вы оцениваете перемещения?
— Надо обдумать, товарищ командующий…
— Обдумайте, — согласился Говоров. — Перемещения в командовании должны иметь и причину, и следствие. И помните главную задачу разведки: никогда, ни при каких обстоятельствах наши войска и командование не должны оказаться перед фактом неожиданности сосредоточения группировки противника в каком-либо месте»{86}.
29 июня закончились боевые действия оставшихся в окружении 2-й Ударной и 59-й армий Волховского фронта, значительная часть советских войск оказалась в плену.
Войска Ленинградского фронта находились в не менее трудном положении. Оставаясь в блокадном кольце, три его общевойсковых армии и две оперативные группы (31 расчетная дивизия) действовали в четырех обособленных группировках. Их снабжение осуществлялось по воздуху и через Ладожское озеро. Деблокада Ленинграда являлась одной из самых насущных задач{87}.
Не могла порадовать и полоса обороны Ленинградского фронта: «Передний край был наполовину разрушен — огнем противника и весенней водой, заливавшей блиндажи, окопы и рвы. Высота брустверов росла лишь за счет трупов. Трехлинейки валялись повсюду, как дрова или палки… За зиму 1941/42 года фронт потерял от голода одиннадцать тысяч человек — дивизию, а оставшиеся в живых были похожи на тени. Все войска — в первой и второй линиях, резервов нет. Новой техники мало, еще меньше боеприпасов».
Справедливости ради отметим, что и у противника картина вырисовывалась не менее «радостная»:
«Зима [1941—1942 гг.] была проблемой номер один, прежде всего, для немецких войск. Снежный покров к середине декабря в целом достиг 80 сантиметров. Температура резко падала. К новому 1942 году термометры показывали 42 градуса ниже нуля. Устройство новых долговременных позиций, несмотря на неимоверные усилия и труд, продвигались медленно. Ротам приходилось искать защиту за снежными брустверами. Отапливаемые палатки и шалаши из хвороста стали первыми теплыми местами расположения за передовой. Строительство бараков и блиндажей давалось тяжело, поскольку в лесах в болотистой местности росли лишь мелкие деревья.
Выдвинутые вперед соединения страдали от недостатка зимнего обмундирования. Солдаты батальонов снабжения и артиллерии отдали пехоте зимние шинели и имевшиеся меховые сапоги. Прямо неразрешимая ситуация создавалась в моторизованных подразделениях. До сих пор применяемые противообледенительные средства для топлива, ружейных масел и смазочных материалов не действовали. Оружие отказывало, потому что замерзали затворы. Орудия были готовы к открытию огня лишь в том случае, если под их лафетами постоянно горел маленький костерок…
Лошади, верные помощники, сотнями падали от голода. Где они падали на землю, там через несколько минут появлялись сугробы снега и льда. Транспортировка раненых на носилках или в санитарных машинах всегда означала бег наперегонки со смертью от замерзания. Любой подвоз и снабжение не поступали по целым дням… Немецкий солдат учился жить и воевать без горячей пищи, без обогретого жилья и без достаточного сна»{88}.
