– Клей Макалестер – ведь так его зовут?
Его лицо оживилось:
– Вы о нем слышали?
– Причем и от той, и от другой стороны.
– Значит, команчи не забыли о нем, как и он о них.
– Да, они его помнят.
Он положил в крошечную чашку три полные ложки сахара, тщательно перемешал, отпил получившуюся смесь, убедившись, что кофе стал сладким, как сироп, – как раз по его вкусу, а она все это время сидела и с изумлением наблюдала за ним.
– Наверно, это можно намазывать на блины, – произнесла она наконец.
– Я иногда так и делаю, – сознался он и, сделав еще один глоток, спросил: – У вас все нормально?
– В общем-то да, но я собираюсь ехать домой.
– Знаете, нельзя во всем винить одного Дейвидсона. Дело скорее в этой чертовой мирной политике. Но следующим летом все должно измениться.
– Это-то меня и пугает. У меня такое ощущение, что, прежде чем это случится, я должна успеть что-то сделать, а время между тем на исходе – словно перед глазами песочные часы и почти весь песок уже высыпался.
– Но этого уже ничем не остановишь, – мягко произнес он. – А может быть, именно после того, как их загонят в резервацию, и обнаружится ваша девочка. Пожалуй, другим способом ее не найти.
– Но я не могу сидеть сложа руки и ждать. Мне нельзя рисковать, зная, что она при этом может погибнуть. Я должна найти ее до этого, сэр. – Она долгое время не отрывала невидящего взгляда от печки, а затем, покачав головой, медленно повторила: – Нет, я не могу позволить себе ждать. Приеду домой – сразу же отправлюсь в Остин.
– Политикам нельзя доверять, миссис Брайс. Лучше уж обратитесь в газеты. Поверьте мне, я знаю. В свое время политики обошлись со мной, скажем так, не совсем красиво.
– Начну с губернатора. Расскажу ему о Сюзанне и послушаю, что он скажет.
– Думаю, немного.
– Но почему вы так уверены? – досадливо возразила она. – У вас нет оснований так говорить! Она все-таки гражданка Техаса, капитан Уокер. И, кроме того, она просто маленькая девочка.
– Поверьте, я вам очень сочувствую.
– Сочувствуете, говорите? Так вот, мне все сочувствуют, капитан, все до единого, однако никто ничего не хочет для меня сделать. Но я не отступлюсь от своего. Даже если весь мир останется глухим к моим просьбам, я все равно вызволю свою дочь, а надо будет, так поеду туда сама, не сомневайтесь, капитан Уокер, – горячо закончила она.
– Ох и нелегко будет найти ее после стольких лет.
– Вы повторяете слова подполковника Дейвидсона.
Она произнесла это с такой горечью, что ему захотелось как-то ее утешить, но что он мог ей сказать?
– Послушайте меня, миссис Брайс, вы должны знать, что шансов найти вашу девочку практически нет. Я прекрасно понимаю, насколько тяжело вам такое слышать, но в вашем положении лучше всего было бы постараться взять себя в руки и сказать себе, что нужно как-то жить дальше.
– И все-таки она жива. Иначе просто не может быть. Учтите, тот индеец отдал за нее коня, значит, он собирался ее у себя оставить.
– Возможно. Но если бы даже о ней заботились, как о своей, нет никаких гарантий, что она осталась жива. Черт возьми, вам же отлично известно, в каких условиях они живут.
– А я говорю вам, она жива!
– Вы должны смотреть в будущее, а не в прошлое. Возможно, в вашей жизни появится другой человек – человек, который… который поможет вам управляться с вашей фермой, и об этом тоже нельзя забывать. Вы ведь такая привлекательная женщина, а поэтому… – Он остановился, заметив вдруг, каким горестным стало выражение ее лица.
– Я скорее умру, чем допущу такое, – произнесла она глухим, безжизненным голосом, крепко сжав переплетенные пальцы рук. – Ко мне больше не прикоснется ни один мужчина – до конца моих дней; мне кажется, от поцелуя мужчины меня попросту бы стошнило. Нет, я уверена в этом.
– Простите, я не хотел вас расстраивать. Но мне кажется, вы причиняете себе напрасную боль.
У нее снова подступил комок к горлу.
– Что ж, вам и в самом деле удалось меня расстроить.
– Но вы можете не говорить на эту тему, если не хотите. Я пытался лишь сказать, что у вас еще вся жизнь впереди.
Она ничего не ответила, и он продолжал:
– В том, что с вами произошло, во многом и моя вина, и я хочу, чтобы вы это знали. У меня такое чувство, что именно я оставил вас тогда в беде.
– Вы? – От удивления у нее широко раскрылись глаза. – Но при чем тут вы?
– Я там был, миссис Брайс, – глубоко вздохнув, признался он. – Примерно через день после того, как это случилось.
– Да, но к тому времени…
– Я состоял тогда в полиции штата, – продолжал он. – Мы вшестером шли по следам военного отряда индейцев уже много дней, начиная с Южного Техаса, и вот тогда-то и набрели на вашу ферму. К тому времени мы отставали от них примерно на день.
– К сожалению, капитан, вы опоздали.
– Мы с Ромеро Риосом похоронили вашего мужа под тополем на заднем дворе, рядом с тем местом, где у вас росли цветы. Этим летом я проезжал мимо и лишний раз убедился, что место для могилы мы выбрали удачное. Мне кажется, вы одобрите. Там очень красиво, а совсем рядом река.
У нее перехватило горло, и она с трудом проговорила:
– Да, место замечательное. Когда наступали жаркие дни, мы расстилали там одеяло и ели на свежем воздухе, а Сюзанне нравилось приносить мне дикие розы.
– Они до сих пор там растут – все кусты были в цветах.
Уже начав свою исповедь, он хотел облегчить душу до конца, поэтому стал рассказывать дальше:
– Но тогда, три года назад, когда мы оказались на вашей ферме, все вокруг было сплошной грязью, и вода в реке поднималась прямо на глазах. Мне как-то удалось перебраться на другой берег, но никаких следов, несмотря на все свои старания, я там не обнаружил. Ничего другого не оставалось, как возвратиться назад, и тогда-то мы и похоронили вашего мужа.
– Спасибо.
Он тяжело вздохнул и, не отводя глаз от коврика на полу, продолжал:
– Если б вы знали, до чего у всех нас было тяжко на душе, когда мы прекратили погоню. Мы с моими ребятами не слезали с коней три дня подряд, чтобы догнать индейцев, но пошел дождь, и мы сдались.
– Вам не в чем себя упрекать, капитан Уокер, – тихо произнесла она. – Даже если бы и не было дождя, все равно вы бы их не догнали. Они ехали не останавливаясь. А первые два дня они вообще не ели и не спали. Они даже не позволили мне сменить мокрые пеленки Джоуди, – она снова закрыла глаза, на сей раз чтобы скрыть наворачивающиеся жгучие слезы. – Они убили моего сына, – прошептала она.
