Моника отерла щеки тыльной стороной руки. Сейчас она выглядела точь-в-точь как обиженная девочка. Я заговорила — ровным, размеренным голосом, настолько бесцветным, насколько сумела.
— Позволь мне объяснить, как обстоят дела. Нет, я тебя не ненавижу. Я не вижу тебя в упор. Ты для меня больше не существуешь. Если мы встретимся на людях, я буду держаться вежливо, но не более того. И я очень надеюсь, что наши пути больше никогда не пересекутся. Отныне мы живем в разных мирах.
— Но я хочу быть с тобой, Джо! Хочу, чтобы ты снова мне покровительствовала!
Она вела себя как трехлетняя девочка. Мне впервые пришло в голову, что она так и не получила того, ради чего старалась.
— Мало ли, кто чего хочет…
— Джо, из-за тебя со мной никто не станет даже разговаривать! Ни в Нью-Йорке, ни в Париже!
— И поделом.
— Но… Одно дело, если меня будут сторониться Бетти и Джун, Триш и Итан… какое-то время. Вчера я встретила Роджера Лаури, и он отказался пожать мне руку! Сделал вид, что не заметил, просто кивнул.
В кромешном мраке, где я пребывала последние месяцы, блеснул лучик надежды. Нью-Йорк продолжал держать мою сторону и не спешил раскрыть объятия той, что так нагло заняла мое место.
— Роджер — мой давний друг.
— У тебя много друзей, Джо. Посмотри на эту ситуацию с моей стороны — каково бы тебе было, отвернись от тебя Клара Уилман?
Эту нелепицу я предпочла оставить без ответа.
— Нью-Йорк — огромный город, Моника. С двумя сотнями миллионов тебе не составит труда завести массу новых друзей.
— Да, но ты дружна со всеми, кто чего-то стоит!
— Я же только что подробно объяснила… послушай, тебе самое время уйти! Завтра квартира должна быть свободна, а я еще не закончила с вещами.
— Джо! — Моника драматическим жестом заломила руки. — Я прошу тебя только об одном-единственном одолжении!
— Об одолжении? — Мне снова стало любопытно. — О каком же?
— Не согласишься ли ты дать мне рекомендацию в совет директоров Муниципального музея? Я знаю, это в твоих силах, а я… я была бы просто счастлива!
На этот раз я не сумела удержаться от ехидного Смешка. Эта женщина, должно быть, принимает меня за полную идиотку!
— Скажите пожалуйста! Только и всего?
— Ну хорошо, не нужно рекомендаций. Просто не настраивай их против меня.
Я развела руками в полном изумлении. Было нелегко собраться с мыслями перед лицом подобной наглости. Я выпрямилась на стуле и сцепила пальцы, стараясь удержаться в рамках вежливости.
— Постараюсь изложить свое мнение по возможности деликатно. Ты не имеешь к Муниципальному музею никакого отношения — значит, совет директоров интересует тебя только как стартовая площадка для вхождения в наш круг, как точка опоры, от которой можно оттолкнуться. В этом ты не одинока, дорогая моя, ты уж мне поверь. Многие пытались идти именно этим путем. Кое-кто преуспел благодаря деньгам, но речь сейчас не об этом. Вопрос был поставлен так: буду ли я против, если ты попробуешь вступить в совет директоров Муниципального музея? Ответ будет вот какой: чтобы не пропустить тебя туда, я готова на все. Если единственным способом противостоять этому останется взрыв Галереи Слейтер, я лично заложу динамит, а если музей примет тебя в обход моего мнения, ноги моей там больше не будет. Я сделаю все, чтобы мое отношение к этому вопросу получило широкую огласку, чтобы о нем узнали все заинтересованные и незаинтересованные лица. Иными словами, я приложу все усилия, чтобы ты никогда, ни при каких условиях не достигла этой цели. Ответ ясен?
— Если бы ты знала, что мне пришлось пережить, ты не была бы такой жестокой!
Глаза Моники снова наполнились слезами, и мое терпение лопнуло. В конце концов, хорошенького понемножку!
— Что тебе пришлось пережить?! — закричала я. — А как насчет меня?! Двадцать лет жизни бок о бок с этим человеком — и что же? Все это перечеркнуто в угоду какой-то интриганке! Как ты смеешь? Как ты смеешь? Как ты смеешь?!
Пока я кричала, Моника смотрела на меня, прижав ладони к щекам, с дрожащими губами — воплощение униженной и оскорбленной добродетели. Это меня только подзадорило.
— Я была его законной женой, можешь ты взять это в толк или нет?! Верной женой, любящей женой!!! А ты… ты…
— А я ждала его ребенка! — перебила Моника, внезапно набираясь величия.
Слово «ребенок» ударило меня прямо в сердце.
— Что?..
— Я была беременна!
— Только не от Люциуса!
— Именно от него!
— Да? Люциус не мог зачать ребенка. Он был импотент.
— Только не со мной, — сказала она с омерзительным самодовольством.
— И где же этот ребенок?
— От потрясения у меня случился выкидыш. Кстати, как раз поэтому я не была на похоронах.
Я дико расхохоталась и с трудом выговорила:
— И ты ждешь, что я поверю в эту чушь?
— Мне все равно, веришь ты или нет. Главное, что это чистая правда.
— Где случился выкидыш?
— У меня дома.
— То есть в квартире, куда тебя поселил Люциус?
— Да.
— Какой доктор тебя осматривал?
— Я не вызывала врача. Я так расстроилась, что все плакала, плакала… мне это просто не пришло в голову.
Разумеется, это была выдумка чистой воды, и все же я не могла просто так закрыть болезненную для меня тему.
— Люциус категорически не хотел детей. Думаешь, почему у нас их не было?
— От меня хотел.
Со смутным удивлением я поняла, что ненавижу Монику еще больше — пять минут назад это казалось невозможным.
— Ну и когда же ты сообщила ему радостную весть?
— За две недели до… — Она умолкла, как бы не в силах продолжать.
— И он, конечно же, сразу поверил?
— Он смотрел на все иначе, чем ты, Джо. Клянусь, я была беременна! Люциус обрадовался и сказал, что обеспечит мое будущее. Ты не знаешь, как мы любили друг друга! Но я и понятия не имела, что все обернется таким образом! Джо, прости!
Слезы пролились и алмазами заблестели на ее щеках. Приходилось принять эту историю, какой бы невероятной она ни была. Я выдохлась и уже почти равнодушно спросила:
— Когда все это началось?
— Два года назад в Париже. Мы познакомились на приеме в галерее Мишеля. На другой день Люциус позвонил, чтобы пригласить меня на обед. Я согласилась.
— Значит, и ты начала все это еще замужней? Превосходно, просто превосходно!
— Я была так несчастна… — Моника закусила губу. — Может быть, это было не очень красиво с моей стороны, Джо, но у нас с Мишелем не ладилось, а Люциус… он был такой добрый, сердечный! Он попросил меня открыться ему, и я не устояла. Сама знаешь, что исповедаться случайному знакомому намного легче. Это сближает. Мы полюбили друг друга, а когда Мишель умер, Люциус уговорил меня перебраться в Нью-Йорк.
