у населения все излишки сельхозпродукции и перерабатывать тем или иным способом в продукцию длительного хранения. Это решит сразу несколько проблем. Уровень жизни местного населения начнет потихоньку расти, а еще можно будет накопить значительные запасы продуктов к началу будущей войны, которые потом очень пригодятся. Опять же, если подойти к этому делу грамотно, можно будет уже после войны в некоторых развитых странах умять значительный кусок пирога — торговлю так называемыми полуфабрикатами. В общем есть над чем подумать и чем заняться. Но начать нужно с создания очередного концерна, сельскохозяйственного. Костяк такого объединения уже есть, ведь свои поселения мы здесь строим как раз по принципу, очень близкому к вышеописанному, поэтому и решать проблему, наверное, надо при помощи людей, задействованных в сельском хозяйстве. Пришлось в итоге ещё и в этой сфере проводить ну очень расширенное совещание, на котором собралось чуть более двухсот человек.
В этот раз собирать людей в надежде, что они самоорганизуются и примутся решать проблему, было ошибкой. Это совещание превратилось в пустую бессмысленную говорильню, и все сводилось к одному: выкупить у местных всю землю и организовать все по тому же принципу, что мы использовали до сих пор. Нет, конечно, такой подход к делу был бы самым эффективным, но в данных условиях он неосуществим.
Промаявшись с совещанием трое суток, я вынужден был его прекратить и подойти к решению вопроса иначе. Выбрал из этой толпы человек десять потолковее, создав из них что-то вроде административной команды, распределил между ними сферы ответственности, поставил каждому из них конкретные задачи и отправил работать. По-другому просто не получалось. Параллельно дал задание психологам подбирать на это дело управляющего типа Вяземского. Сам я, как ни крути, не разорвусь.
Но на этом эпопея с решением проблемы с перекосом в уровне жизни между местным населением и приезжими не закончилась и не решилась. Пришлось подключать к этому чуть ли не все возможные ресурсы, начиная с Вяземского и нашего концерна и заканчивая руководством ЧВК. Забегая вперёд, скажу, что к сорок первому году в рядах ЧВК будут проходить службу более семидесяти тысяч аргентинцев, а на предприятиях концерна, которым руководил Вяземский, будет работать более пятисот тысяч местных жителей. Про количество задействованных людей во вновь созданном сельскохозяйственном концерне, сказать затрудняюсь, практически все оставшееся население, не имеющее собственного дела. В любом случае к сорок первому году уровень жизни людей в этой стране был значительно выше, чем где бы то ни было, что очень сильно напрягало некоторых, если так можно выразиться, «доброжелателей». Но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз.
Сейчас же я, по мере сил разделавшись с этими делами, вновь полностью окунулся в учёбу. Даже понимая, что созданные на базе И-16 новые самолеты очень скоро устареют, я все равно не мог нарадоваться этим машинам. Относительно быстрый и очень маневренный самолёт позволял делать в воздухе очень многое из того, что было в принципе невозможно на любых других существующих ныне истребителях. Так что и обучение пилотов благодаря этому вышло на совершенно другой уровень. Довольно скоро мы после многочисленных экспериментов пришли к однозначному выводу: наиболее эффективно воевать у нас получается в составе небольших звеньев самолётов из двух пар. Наверное, не зря немцы в Великую Отечественную войну именно так и летали. Нет, конечно, мы активно тренировались летать и другими составами тоже — и полноценными эскадрильями из двенадцати истребителей, и целым полком. Но основной боевой единицей, если так можно выразиться, все равно оставалось звено из двух пар.
Курт не раз и не два повторял, что побеждает в воздушных схватка не тот, у кого самолёт быстрее и лучше (хотя это тоже имеет значение), а тот, кто сможет создать для себя во время боя более благоприятные условия. Другими словами, динамика и опыт в бою решают. Даже до появления у нас новых самолётов он всегда говорил: лететь просто тупо прямо даже совсем недолго — это лететь на встречу к богу. Самолетом надо уметь играть и в нужный момент превратить его слабость в силу.
Я не стану пересказывать все его наставления, обозначу только, что, пока мы осваивали новую технику, семь наших инструкторов из тех, у кого уже был военный опыт, занялись составлением памятки по боевому применению этих машин. Принял в этом участие и я. Повезло, что в прошлой жизни интересовался темой воздушных боев и немало об этом читал. Не все из моих предложений Курт одобрил, но изрядная часть моих, как он думал, фантазий даже для него стала откровением. Понятно, что все придуманное и предложенное он опробовал лично в учебных боях, прежде чем обнародовать. Но уже через пару месяцев после поступления к нам первых новых истребителей мы единогласно решили, что наши пилоты в целом готовы попробовать свои силы в небе Испании. То же самое заявили и другие командиры про свои подразделения. Поэтому мы, посовещавшись, приняли решение не оттягивать больше отъезд наших бойцов в Испанию, а наоборот ускорить их отправку на войну. Нам как воздух нужен опыт этой войны. Просто больше негде будет в ближайшее время проверить все наши наработки и до конца отшлифовать разработанную в ЧВК тактику взаимодействия подразделений в условиях войны. Конечно, в эту поездку начал собираться и я, но не срослось.
Я в принципе не сомневался, что за мной будут следить. Просто не могло правительство Советского Союза позволить себе оставить меня без присмотра. Все-таки, как ни крути, а я сейчас нужен стране, как никто другой. Но вот такой быстрой реакции на мои действия я, честно сказать, даже вооброзить не мог.
Мы приняли решение отправляться в Испанию, и я заявил, что тоже намерен присоединиться, и вот всего лишь через пять дней ко мне заявился Абрам Лазаревич.
Который буквально с порога, едва мы только поприветствовали друг друга, начал высказывать мне все, что он обо мне думает. Как я понял из его поначалу очень эмоциональной тирады, больше всего он злился, что ему пришлось нестись в Аргентину чуть ли не на перекладных, где самолётами, а где и по морю, притом совсем не на пассажирских лайнерах, лишь бы только успеть не дать свершиться непоправимому.
В общем, если говорить коротко, советское правительство категорически против того, чтобы я ехал на войну. Как сказал Абрам Лазаревич:
— Ты пойми, Саша, сейчас ты уже не принадлежишь себе. Слишком много на тебя завязано и слишком сильно ты нужен стране. Раньше я старался тебе ничего особо не запрещать,
