наехать как следует.
— Я вообще-то пришла с повинной, хотя вы тоже хороши, влезли в наш с Родионом обед, как будто так и надо. А сейчас прям ясно и ясно. Ладно. Больше не буду…
В их с Родионом обед! Опять подкатывает ярость. Может, киллера нанять, вроде сейчас это недорого. Раз — и одним настройщиком в городе меньше. Он же может и с моста случайно упасть и поскользнуться на перроне.
— Я говорю ясно, — чуть улыбаюсь, продолжая её рассматривать, я, оказывается, жутко соскучился за неделю, — потому что мне ясно, Виолетта Валерьевна, что вы пришли извиниться.
— Ясно, — отвечает Виолета. Вздохнув, утыкается в люстру.
И я не могу сдержать смеха, но, поперхнувшись мокротой, громко кашляю. Чем больше я разговариваю, тем сильнее раздражается горло.
— Вам по спине постучать?
— Только если, — хриплю, сиплю, никак не могу нормально вдохнуть, — обещаете бросить Родиона Дмитриевича прямо сегодня, послать его по известному адресу, — так сильно кашляю, что кажется, сейчас выплюну лёгкие.
— Даже и не мечтайте, — хмурится.
— Тогда, — громкий лающий кашель, — я лучше сдохну! Идите работать!
Охает от негодования. Вроде бы даже топает ножкой.
— Я пришла не просто так, кроме всего прочего, я хотела попросить у вас телефон водителя микроавтобуса, что возил нас на прошлый конкурс. Он работает в автобусном парке номер шесть, нам понравилось, родители остались довольны, вышло недорого.
Аж свищу, наверняка покраснев как рак.
— Ничего я вам не дам, возите коллектив задорого! — Машу рукой на выход, потом лезу в карман пиджака, пытаюсь выдавить таблетку эвкалипта из блистера.
— Вы же директор! Это в ваших интересах, чтобы родители были довольны! — Решительно подходит она к моему столу и опирается на него.
— Пусть будут не довольны! — Опять машу на дверь, наконец-то начинаю рассасывать пастилку и, отдышавшись, добавляю: — Вы будете плохим руководителем хора. — Проглатываю слюну, успокаиваюсь. — Пусть родители решат, что вы вздумали заработать на них. Пусть обмусолят вас в родительском чате. А я буду отвратным директором.
Виолетта уже себя не контролирует. Она такая вспыльчивая, когда ей перечат. Скучно ей, наверное, с Родиком. Он-то её слушается.
— Дайте мне сейчас же телефон, или я найду его сама! — закипая от эмоций, начинает рыться на моём столе и всё перекладывать.
— Вы, я смотрю, совсем чокнулись во время подготовки к финальному концерту! — теперь закипаю я, в шоке наблюдая за её рукоприкладством… рукоблудием — тьфу ты, чугунная голова! Она елозит по столу мои бумажки и трясёт перекидной календарь. — Вам бы пустырнику.
— Дайте номер! Быстро! Я не хочу плохо выглядеть перед родителями.
— Дам, если познакомите меня с дочерью!
Она замирает. И снова мы не отрываясь прожигаем глазами друг друга. Теперь слишком близко.
— Ещё чего! Много чести!
— Тогда через суд!
— Через зуд! — грубит мне Виолетта, окончательно взбесившись.
— Пруд или ваш с Родионом блуд!
Она закатывает глаза.
— Вы бы уже помалкивали про последнее, Марат Русланович.
А мне не помогает эвкалипт. Я, можно сказать, подыхаю, а она злюка и вредина. И я уже не понимаю, что в ней нашёл. Осознаю, что предал у загса, но…
Отсутствующим, расфокусированным взглядом я цепляюсь за её глаза, смотрящие на меня в упор.
— Я вам чаю сделаю! Вам надо срочно горячего попить! А то ещё коньки отбросите.
И удаляется в комнату секретарши, начинает ползать вокруг чайника. Слышу звон посуды и плеск воды.
— Решили пургену мне подсыпать, чтобы я ещё и в туалет бегал, а не только кашлял?
Она возвращается, ставит руки на пояс, властно выдвигает ножку вперёд.
— Молчите и ждите свой чай, пока я не передумала!
И снова уходит.
Глава 25. Султанов
— Вот. — Виолетта ставит передо мной чашку дымящегося чая. — Быстренько пейте.
Даже не верится. Такая забота. Заглядываю внутрь. Там плавает жёлтая долька.
— А лимон где вы взяли?
— Украла у секретарши, а что, нельзя?
— А что я ей скажу? Она же не поймёт. — Подтягиваю к себе золотистое блюдце.
На самом деле мне плевать, о чем разговаривать, лишь бы с Виолеттой. Вот, прицепился к лимону, только бы она не уходила и ещё немного побыла рядом со мной.
— Скажите ей, что украли у неё лимон, потому что вы кашляете. Он лежал бесхозный на её полочке в закрытом шкафчике. Может, она вообще не любит лимоны, и он попал туда случайно. Или у неё аллергия на цитрусовые. Кстати, очень частое явление. И не факт, что он ей понадобится. Она же не болеет?
Это самый высокоинтеллектуальный разговор из тех, что у нас были. Кашляю, начинаю пить. Поглядываю на неё поверх ободка чашки. Мы смотрим друг другу в глаза. Прям очень проникновенно. Это длится сказочное мгновение.
— Вы украли этот замечательный цитрусовый плод, а я буду отвечать?
— Но я же утащила его для вас, Марат Русланович, — пожимает плечами.
Смотрю на неё с наигранным подозрением. Но эта беседа неожиданно очень волнующая и страстная, почти на грани, несмотря на довольно дурацкую тему.
— Спасибо! — Продолжаю кашлять, поэтому снова прихлёбываю чай, вроде бы становится легче.
А она, развернувшись боком, постукивает ножкой по полу. Чего-то ждёт — наверное, телефон водителя.
— К врачу ходили?
Неожиданно.
— Нет. Я пришел на работу, и всё. Там сейчас как наделают анализов, как напридумывают. Как понаходят. Нет уж, увольте.
— Да-а-а, — усмехается Виолетта, — лучше умереть.
— Ох и не надейтесь, госпожа хоровичка.
— А если у вас пневмония? Надо сделать снимок!
Подношу чашку ко рту, не прекращая смотреть на Виолу. И в этих наших переглядках столько всего, на их фоне бледнеют, становятся неважными перепалки пополам с оскорблениями. Никогда не видел женщины лучше. Такая красивая, что аж в глазах темно.
— Так сделайте, Виолетта Валерьевна. У вас же есть телефон!
— Очень смешно! — Резко отрывается от столешницы, поправляет свою шикарную косу, чуть одёргивает платье. — Я вообще-то имела в виду другое. Я говорила про флюорографию. От воспаления лёгких можно запросто умереть.
— Нет у меня никакого воспаления. Я мерил температуру!
И смотрю на неё в упор из-под насупленных бровей, но не потому, что злюсь, я просто ещё никогда не хотел женщину, будучи в состоянии болезни. Мне казалось, плохое самочувствие должно исключать сексуальное влечение, ан нет. Всё на месте. Давлюсь кашлем и думаю о том, как она сводит меня с ума.
Виолетта чувствует моё влечение. Ей неуютно и дико. Она пытается уйти. Она же вроде как с Родионом встречается, а я кашляю и дырку в ней взглядом сверлю, забыв обо всех приличиях.
— Много вы знаете, пневмония бывает и без температуры,
