понимает, что это искренне.
— Мы не собираемся делать свадьбу. Распишемся и отметим. Скромно. Мой отец, её родители — точнее, отец с мачехой, пара её подруг с работы и, — он делает паузу, — разумеется, ты. Со своей дамой сердца, — он смотрит Паше в глаза. — Пригласи её. Скажи, что у тебя женится лучший друг, а тебе не с кем пойти.
— Она не согласится, — грустно отвечает Паша.
— А ты уже всё за неё решил. Умник нашёлся. Пригласи, я тебе говорю. Мне что, самому это сделать?
— Не надо, — Паша, кажется, едва не плачет. — Я… я, конечно, могу… наверное. Только она всё равно не пойдёт. Она ничего, кроме жалости, ко мне не испытывает. Я понял это недавно… буквально вчера.
— И что же случилось буквально вчера? — Давид выразительно смотрит на него.
Паша вновь вздыхает.
— Она принесла выпечку, — говорит он. — Домашнюю. Она очень хорошо готовит, я давно это понял.
— Хоть откормит тебя, а то как из Бухенвальда, — комментирует Давид, и Паша тут же обиженно смотрит на него.
— Не смейся, — отвечает он. — Так вот, она принесла выпечку. Угостила нескольких девушек, с которыми хорошо общается на работе. А потом… потом угостила меня. Ты понимаешь, что это значит? Это же явно из жалости. Я для неё — как одна из этих девочек.
Давид ставит бокал с вином на пол. Любопытная Элис тут же суёт туда свою очаровательную чёрно-бело-рыжую морду.
— Паш, — говорит он, — ты дурак или прикидываешься?
— Но это же явно то, о чём я сказал… — продолжает лепетать Паша, и Давид отмахивается:
— Ясно. Дурак. Выпечку-то хоть взял?
— Да, — отвечает Паша. — Я же не хотел её обижать…
— Ну хотя бы тут дятла не включил, — Давид наливает вина в другой бокал и протягивает его Паше. — Держи. Можешь выпить за своё слабоумие.
— Зачем ты так?
— Затем, что, если ты не пригласишь её пойти с тобой, то ноги твоей на моей свадьбе не будет.
— Это жестоко, — говорит Паша.
Давид пожимает плечами:
— Ну ты же в курсе, от кого все беды в нашей стране. Впрочем, нет. Не в стране. В мире.
— Хорошо, я попробую, — обещает Паша. Голос его теперь звучит уже даже не грустно — он звучит подавленно. — Правда, когда она откажет…
В домофон звонят. Паша тут же хмурится.
— Это доставка, — говорит Давид. — Иди, открывай, всё оплачено. Просто забери.
Кошка спрыгивает с его колен.
Давид думает о том, что, пожалуй, не стоит сейчас рассказывать Паше о том, что ему снова снятся кошмары.
Не сейчас.
Как-нибудь потом.
Сейчас он попросит его помочь перевезти собаку в эту субботу.
Он знает, что Паша ему не откажет.
Денег он, правда, не возьмёт, и это бесит.
Но ничего. Давид придумает, как его отблагодарить.
Трёхцветная кошка Элис снова подходит к нему и начинает тереться.
Джинсы Давида больше не беспокоят.
— Примерно восемь-девять недель, — Оля, с которой Каролина училась вместе на специалитете (позже, в ординатуре, их пути разошлись: Каролина решила учиться на психиатра, а Оля — стать врачом-гинекологом), отмечает что-то в медицинской карте. — Матка спокойная, не в тонусе. Всё хорошо у тебя, — она смотрит на Каролину. — Вставай, одевайся.
— Спасибо, Оль.
— Больше не ходи к этим бабкам вроде Порфирьевой, — Оля усмехается. — Эту каргу добрая половина Питера знает. Её особой «любовью» пользуются молодые и красивые женщины, — она откладывает карту в сторону и поворачивается к медсестре: — Евгения Анатольевна, талончик на двадцатое выпишите, пожалуйста, — после чего вновь обращается к Каролине. — Тебе на раннее утро или попозже? Я двадцатого до обеда.
— На раннее, — говорит Каролина. — Если можно. Я двадцатого работаю с утра. Так что тем раньше, тем лучше. Не хочу отпрашиваться.
— Кстати, о работе. Я выдам тебе справку, что ночные дежурства тебе противопоказаны, — говорит Оля. — Даже не пытайся спорить. Я понимаю, что деньги всем нужны, но здоровый ребёнок, как полагаю, тебе нужен не меньше, — она выразительно смотрит на Каролину. — И не вздумай игнорировать мои рекомендации. Иначе будешь снова ходить к Порфирьевой — она, между прочим, до сих пор работает, хотя из уже неё песок сыпется. Ей бы, конечно, может, и не помешало увидеть, как «сбылся» её прогноз, но вот тебе совершенно точно противопоказан сейчас контакт с ней и ей подобными. Так что, — Оля протягивает Каролине справку, — придётся меня слушаться.
Каролина качает головой:
— Мой будущий муж сейчас бы тебя расцеловал. Он ужасно переживает из-за того, что я много работаю.
Оля улыбается в ответ:
— Иногда мужчины говорят дело. Хотя, разумеется, не всегда.
Телефон вибрирует, давая понять, что кто-то прислал сообщение. Каролина открывает его.
Это Альбина.
Кара, ну что, мы ждём вас в воскресенье?
Она прощается с Олей и выходит из кабинета. После чего быстро набирает:
Да, Аль, мы приедем.
Альбина в сети. Она печатает ответ. И вскоре прилетает:
Чем твоего будущего благоверного-то кормить? Отец там уже в панике. Свинины на столе не будет, это я и так знаю. Прочитала в интернете, что мясное с молочным вместе они не едят…
Аль, успокойся и успокой папу. Что приготовите, то и приготовите. Давид сам знает, что он ест, а что не ест. Не переживай так.
Альбина тут же отвечает, что отец-де говорит, что стоило бы заказать где-нибудь хумус и фалафель. Каролина уверяет её, что делать это совершенно не обязательно.
Она уже хочет было попрощаться, когда от Альбины снова прилетает:
Как там наша девочка, Кар? Кошки её там не сожрали? Если у них конфликт, то говори сразу, мы её заберём.
Каролина улыбается уголками губ.
Всё хорошо, Аль. Пару дней кошки держали её в заложниках, но потом вроде как угомонились. Джейн постоянно пытается налопаться кошачьего корма, отчего-то он ей очень нравится) Приходится бдеть) Для неё это не полезно)
Альбина ещё раз говорит, что в
