в дом прямо вчера.
А Инга могла прямо вчера уехать. Взять деньги, ключи, документы, сесть в машину и сбежать из Зареченска к чертовой матери. Да, при этом она потеряет право наследования. Но не помирать же из-за двух миллионов рублей, а дороже этот домишко вряд ли продашь.
Почему Вячеслав не попытался ее убить?
Почему Инга даже не подумала о том, что можно уехать?
Подчиняясь мгновенному импульсу, Инга вышла из дома. Остывающая земля выдыхала накопленный за день жар, и сумеречный воздух был сладким от аромата вечерниц. В сумерках смутно темнели шеренги помидоров, а огурцы на шпалерах превратились в непроходимую полосу препятствий. Медленно, неуверенно Инга прошла через огород, на секунду остановилась у калитки и отодвинула защелку.
Вячеслав сидел на земле, привалившись спиной к забору.
— Привет, — сказала Инга.
— Привет.
Неловко переступив с ноги на ногу, Инга присела рядом. Жесткие стебли выгоревшей травы впились в кожу.
— Ты мог зайти.
— А надо было?
— Не знаю.
В поле пронзительно стрекотал сводный хор цикад и тонко, жалостливо вскрикивала совка-сплюшка.
— Что будем делать? — спросила в надвигающуюся темноту Инга.
— Не знаю.
— Ты правда не хочешь меня убивать?
— Естественно, нет. Что я, больной, что ли? — обернулся наконец-то Вячеслав. Краем глаза Инга видела его движение, но упорно продолжала таращиться в небо.
— Может, и не больной. Но правду ты мне рассказал только тогда, когда я тебя на вранье прихватила.
— Серьезно? И что я, по-твоему, должен был рассказать? Дорогая, извини, но я немножечко мертвый? Да ты бы первая меня к черту послала!
— Я бы тебя к психиатру послала.
— Даже не знаю, что лучше.
— Ты в курсе, что в доме какой-то мужик прописан? — решила пойти ва-банк Инга. Если Вячеслав врет, то скажет, что не знает. Если не врет… значит, он не врет.
— В курсе. В доме прописан я.
— Но ты же погиб. Умерших снимают с регистрации… или как оно правильно называется.
— Бабка мне документы левые организовала. У нее какой-то знакомый из МВД сына лечил, большая шишка. Бабка с него денег не взяла, но попросила об услуге…
— Тебе сделали липовый паспорт?
— Почему липовый? Настоящий. Андрей Козловский, двадцать восемь лет, — сунув руку во внутренний карман куртки, Вячеслав вытащил черную в полутьме книжицу. — Вот, хочешь посмотреть?
Инга взяла паспорт и прищурилась, вглядываясь в едва различимые буквы. Родился… прописан… документ выдан…
— Козловский? Серьезно?
— Какой был. Этот парень без вести пропал два года назад, ушел из дома и не вернулся. А в мае тело нашли… Только оформлять не стали, так и похоронили как неопознанного.
— И заменили фотку в паспорте.
— Ну да. Теперь я совершенно легален — и военник есть, и ИНН, и СНИЛС.
— И прописка.
— И прописка…
— Деньги, надо полагать, бабка тебе тоже оставила?
— Само собой. Сунула в карман куртки перед похоронами — вместе с паспортом.
— Удивительно предусмотрительная старушка.
— Сам охреневаю.
Инга зябко поежилась, и Вячеслав, стянув куртку, набросил ей на плечи.
— Если хочешь, я уйду.
— И что будешь делать? На кладбище вернешься? Или на вокзал бомжевать пойдешь?
— На вокзале узнать могут.
— Ну да. Точно. Ты же у нас парень приметный, — Инга подергала замок молнии, вслушиваясь в тонкий металлический звон. — Кофе хочешь?
— Хочу. Ты сюда вынесешь или…
— Или. Поднимайся, пошли. Я об эту чертову траву всю задницу себе исколола.
Глава 24 Не мешайте ведьме обедать
Глава 24 Не мешайте ведьме обедать
В фильмах главные герои находили тайники в стенах, простукивая их костяшками пальцев. Вот просто подходили, делали несколько раз «тук-тук», и «Да вон же оно! Джонни, тащи кувалду!».
Фильмы врали.
Инга честно попыталась выстучать стены — сначала кулаком, потом деревянной колотушкой для мяса, но все, что она слышала — грустный шелест осыпающейся за обоями штукатурки. Визуальный осмотр тоже ничего не дал — все стены в доме были умеренно кривые, с неровностями и наплывами. Любая из складок местности могла скрывать предполагаемый тайник.
А могла и не скрывать.
Потратив на поиски больше трех часов, Инга вынуждена была признать: вариант с простукиванием совершенно бесполезен. Особенно в доме с литыми стенами, которые, вероятно, изначально содержат пустоты.
Ну или у бабки весь дом в тайниках, хрен ее знает.
Заварив чайку, Инга вытащила из холодильника утешительный кусочек «наполеона» и медленно, предвкушая момент, погрузила в него ложечку.
В калитку загрохотали.
Твою ж мать!
Отложив ложечку, Инга поднялась, готовая проклинать, убивать и накладывать порчу до десятого колена.
— Кто там? — окликнула она с крыльца, втайне лелея надежду, что калитку отпирать все-таки не придется.
— Добрый день! А я к вам! — отозвался незнакомый мужской голос. — По личному вопросу!
Да мать же твою… Обреченно вздохнув, Инга поплелась открывать.
— Что вы хотели?
Невысокий лысоватый мужичок в застиранной ковбойке неуверенно переступил с ноги на ногу.
— А мы прямо тут разговаривать будем? Дело у меня такое… очень личное.
«Не стоит, что ли?» — едва не брякнула Инга, но вовремя прикусила язык.
— Да. Мы будем разговаривать прямо тут. Незнакомых мужчин я в дом не приглашаю.
— Евгений Елизаров, — представился мужичок, изобразив то ли поклон, то ли радикулитную судорогу. — Теперь мы знакомы!
— Очень остроумно, но нет. Рассказывайте, что вы хотели, пока я калитку не заперла, — угрюмо буркнула Инга и посмотрела так мрачно, что незваный гость занервничал.
— Извините, я же шучу. Да-да, сейчас, я расскажу, конечно. Только… тут вот какое дело… — он воровато стрельнул по сторонам бесцветными глазками. — Видите ли… Мне очень нравится одна девушка.
О боже. Это что, подкат такой, что ли?
— А я тут при чем? — еще сильнее насупилась Инга.
— Ну как же. Вы можете мне помочь. Только вы, больше никто! — мужичок прижал к груди сухонькие желтые ладошки, отчего стал похож на плохо сохранившуюся мумию белки. — Я все средства испробовал, теперь надежда только на вас!
— Повторяю вопрос — при чем тут я? С чего вдруг вы на меня надеетесь?
— Ну как же… Вы ведь… Вы ведь… экстрасенс? Народный целитель? Так говорят… — растерялся Евгений Елизаров.
— Допустим.
