пробиться к её сознанию… Что думаешь по этому поводу?
Моё удивление было настолько явным, что не скрылось от глаз разведчиков. Я даже встал с кресла и начал в задумчивости ходить по кругу.
— Логично. Это логично, вывести её из игры…
— Почему? Она лишь номинальный член совета и исполняет обязанности, возложенные на неё с нашей стороны. Она — говорящая голова.
— Дело не в том, чтобы навредить империи, — тараторил я. — Дело в том, что так называемые «враги» должны оставаться скрытными, не давать даже намёков о своей истинной цели и своём существовании. А через неё их можно было найти.
— Как?
— За моим братом охотились их шестёрки, но не справились. Обделались. Для вас это не новость. Но речь ведь не о том, что Владимир их враг. Они охотятся на всех нас. На Берестьевых, обладающих этой уникальной силой. Вы ведь заметили, как резко упала численность моего рода за последние тридцать лет. Знаете, что мы в кризисе. Но причина кризиса какая? Без вести пропали или погибли в изломах все сильные члены рода незадолго до моего рождения. Поэтому мой отец заперся в родовых землях, перестал посещать дикие изломы и проводить их зачистку силами гвардии рода, как прежде. Только совместные зачистки под руководством империи. Так ему велел прежний глава незадолго до исчезновения. Вообще, это тайна нашего рода, но не суть… Видите взаимосвязь?
Излом в Москве… — продолжал я. — Изломы погубили целое семейство могущественных магов, хотя раньше справлялись и меньшими силами. Это была охота. Нас тайно пытались убить. А последних из нас решили уничтожить силами империи. Почему из огромного числа родов Стефания выбрала нас в качестве показательной порки для утверждения собственной власти? Кто был тем, кто нашептал ей нашу фамилию?
Багратион переглянулся с Романовым, и тот на мгновение прикрыл глаза.
— Я это был. Я нашёл по её просьбе десять родов, которые можно было бы уничтожить с этой целью.
— Ты дал перечень, но не делал за неё выбор. Думаешь, её выбор был случайностью? Из десяти выбрать именно нас? Враг точно из её окружения… Кто-то нашёптывает ей, что делать тогда, когда ему это надо. И если она ни с того ни с сего начала сходить с ума, то да. Случайности не случайны. Кто-то заметает следы. Я не обещаю помочь ей, но… Может быть, вам удастся проводить меня к ней?
Я смотрел на разведчика, понимая, что та, кто действительно могла бы стать зацепкой в поисках, рискует умереть. Ниточка оборвётся, и я не смогу больше ничего с ней сделать.
Романов задумался над моими словами. И задумался крепко. Да и мне было о чём пораскинуть мозгами. Есть ли вообще на моём нынешнем уровне хотя бы шанс справиться с подобным вызовом? Если и есть, то он кроется во взаимодействии с Собирателями. Но такое ощущение… Неужели они столь слабы, что не могут справиться с этими предателями и перебежчиками? Что это был за проект, из-за которого произошёл раскол? Почему предатели Собирателей сначала стремились убить нас, а теперь они столь надменны и самоуверенны, что позволяют мне жить со знанием об этой угрозе? Насколько стали могущественны, раз верят, будто бы убить меня можно в любой момент? И чем вообще существа с подобным уровнем власти и силы руководствуются, когда решают, что носители силы Эфира должны погибнуть? Мы в самом деле какой-то ключ, который откроет невидимый замок сразу после гибели последнего носителя этой силы или же это просто бред, посеянный ими в головы фанатиков-последователей ради истребления сильнейших магов, которые просто-напросто могли составить конкуренцию?
Вопросы, вопросы, вопросы… И ни одного ответа. Хотя нет, один ответ у меня есть. Я должен стать сильнее. Нужно собрать столько всевозможных усилений и очков Собирателей, сколько смогу. У меня попросту нет выбора. Я должен стать для Собирателей тем, ради кого они начнут раскрывать свои секреты и помогать мне в этой незримой войне. Я должен стать активом, потеря которого для них будет подобна потере целой армии во время войны. Сила. Знания. Возможности. Я должен трансформироваться и достичь максимума в кратчайшие сроки.
— Для чего тебе с ней встреча? — тяжело вздохнул Константин.
— Хочу своими глазами посмотреть на сумасшествие. И, быть может, помочь…
— Подожди. Мне надо немного времени.
Он поднялся и ушёл, а я остался вместе с Багратионом.
— Ну вот… как круто жизнь меняется, — начал я издалека.
— Не то слово. Надо было слушать родителей и не идти в разведку. Теперь я гарантировано стану параноиком. И умру от сердечного приступа годам к шестидесяти, — улыбнулся он.
— Ну, может, обойдётся. Лекари есть, в конце концов.
— Последнее время и им у меня веры нет. Мы, к слову, нашли того, кто слил информацию о тебе.
— О! И кто же?
— Мой водитель. А ещё он был агентом Константина.
— Допросили его? Выяснили, зачем он это сделал? Или, может быть, Константин указал?
— Не Константин. Для него этот слив был сродни выстрелу в колено, где в девяти случаях из десяти должно было начаться противостояние. Раскол… А быть может, и гражданская война. Но кто-то ушлый успел добраться до него раньше нас.
— Вот ведь… Такое чувство, что у этого кого-то все козыри на руках… Он всё видит, всё слышит и оперативно устраняет преграды…
— Звучит безнадёжно.
Разговор не особо клеился. Я спросил про события, что приключились в моём доме, пока я был в Болгарии. Поговорили о моём брате и совершённом на него нападении. Ответов ни у кого из нас не было, и настроение упало ещё ниже к тому моменту, как вернулся Константин.
— Пошли, — только и сказал он, и мы отправились под присмотром невидимых Безымянных, коих я не видел, но чувствовал, к покоям Стефании.
Жалкое зрелище… А ведь я когда-то считал её своей соперницей. Врагом, преградой на пути, что требует возмездия. Сейчас же ничего, кроме жалости, она не вызывала. Прикованная к постели, шепчущая непонятно что и вся
