ней по гравийной дорожке. Дэни задумчиво убирает с красного гранитного надгробия отца букет увядших синих цветов, заворачивает их в бумагу и осторожно кладет на могилу свежий букет.
– Привет, – тихо говорю я.
Дэни оглядывается на меня и с мягкой улыбкой говорит:
– Прости, что опоздала. Всегда стараюсь приносить ему его любимые синие ирисы.
– Как ты? – спрашиваю я. Глупый вопрос.
Дэни вздыхает:
– Я много лет приходила сюда посидеть с мамой, делилась с ней своими тайнами.
– Замечательное место.
– Это папа его нашел. Он знал эту церковь. Здесь он женился на маме, а когда она умерла, похоронил ее здесь, в этом укромном уголке. Посадил остролист – как напоминание о Рождестве. Я абсолютно уверена, что он и сам хотел бы упокоиться здесь, возле любимой жены.
Мы с минуту молчим. Дэни делает шаг к тропинке через кладбище.
– Это место папа создал для меня, – продолжает она, пока мы идем рядом. – В детстве мне казалось, что мама живет здесь. Звучит глупо, но папе каким-то чудом удалось сохранить ее для меня живой.
– Совсем не глупо.
– Когда я была маленькой, мы часто проводили здесь часы. Я выбегала через ворота кладбища к реке, а потом возвращалась и рассказывала маме, что видела на берегу лебедей или лодочные гонки на воде.
Тропинка повторяет изгиб реки и приводит нас к клубу.
– На девятый день рождения папа пригласил меня с компанией школьных друзей в самую крутую пиццерию в Клапеме – ну, крутую по меркам девятилетнего ребенка. Он рассказывал нам об интересных расследованиях, автомобильных погонях и преступлениях. Для моих одноклассников он был настоящей знаменитостью. После пиццерии мы с папой пошли на кладбище, и тогда я впервые сказала маме, что, когда вырасту, стану полицейским, как отец.
– Наверное, он тобой гордился.
Мы останавливаемся перед бывшим клубом, и Дэни поворачивается ко мне:
– Бен, моего отца во многом можно упрекнуть. Он был копом старой закалки, и я уверена, что иногда он нарушал правила. Возможно, он делал что-то, чего делать не следовало, но, что бы ни говорили Фримен и Барнздейл, я, пока дышу, никогда не поверю, что он убил маму. Ты должен помочь мне доказать, что они ошибаются.
Глава 29
От клуба мы с Дэни уходим по тропе мимо церкви Святого Стефана.
– Кто-то убил мою маму, – говорит она. – В ее могиле лежит кто-то другой.
Я понимаю ее желание узнать правду, но понимаю и другое: она должна быть готова к любому повороту.
– Пытаться доказать, что кто-то ошибается – это неверный подход, – говорю я.
– Я знаю.
Я жду, что она продолжит, но она молчит, и тогда я прошу:
– Расскажи мне о твоем отце и Бетти Бакстер.
Дэни останавливается возле стены церкви.
– Откуда ты знаешь?
– Ну, я уже начал понемногу копать, – отвечаю я, и лицо Дэни трогает легкая улыбка. Она видит, что я действительно хочу ей помочь. – Между прочим, клуб построила именно Бакстер.
– Он давным-давно подозревал ее, и я уверена, что не просто так. Но в последний год жизни, после ухода на пенсию, это превратилось для него в навязчивую идею. Честно говоря, я думала, что он просто не способен смириться с поражением – он никогда не умел проигрывать. Я говорила ему, что устала слушать про Бетти Бакстер, но его было не переубедить.
– Что им двигало?
По мнению Дэни, Джек считал, что в конце карьеры совершил ошибку, не сумев засудить Бакстер.
– Он совершил ошибку?
– Полицейское расследование нельзя строить на эмоциях. Он поддался своему страстному желанию упечь ее за решетку. Воспринимал это дело как свое личное, а из этого никогда не выходит ничего хорошего.
– Он что-то упустил?
– Он был убежден, что она переправляет наркотики через границы графства, а в качестве курьеров использует детей. Он все поставил на карту, искал, кто поставляет ей детей, но так и не смог до них добраться.
– Может, он был прав?
– Вероятно. Но мало быть правым. Результат важен, но важно и то, как ты его достигаешь. – Она умолкает и после короткой паузы тихо добавляет: – Мы должны оставаться реалистами.
Мы огибаем церковь Святого Стефана и через ворота кладбища выходим на Нижнюю улицу.
– Ты читала на прошлой неделе отчет о пожаре? – спрашиваю я.
– Подробностей не видела, но ты верно догадался – кто-то умышленно его поджег.
– А нож на пожарище нашли?
Дэни смотрит на меня с недоумением, и я объясняю:
– Там под тренажерным оборудованием валялся нож. Вот почему тот человек был там.
– Не помню, чтобы кто-то упоминал о ноже, но я могла и пропустить.
– Хорошо бы взглянуть на этот отчет, – говорю я с улыбкой.
– Официально я отстранена, – отвечает Дэни. – Но я что-нибудь придумаю.
– Спасибо. Я знаю, как тебе трудно. Что бы тебе ни понадобилось – просто скажи.
Дэни с минуту молчит, а потом вздыхает:
– Когда умерла мама, я была совсем маленькая. Я ее почти не помню. Иногда мне кажется, что я вот-вот вспомню, как это было – ходить с ней, держать ее за руку. В то рождественское утро я была взбудоражена – нормально для четырехлетнего ребенка. Получить полный чулок подарков, еще бы! Но единственное, что я помню отчетливо, – это ярко-красный самокат с огромным розовым бантом. В тот день мы с мамой вдоволь накатались по дорожкам в парке Хадли-Хилл. – Дэни сглатывает комок в горле и закрывает глаза. – Моя мама заслуживает правды, Бен. Фримен уже решила, что надо закрыть дело как можно скорее. Но мой долг перед мамой – узнать, что произошло на самом деле.
Дэни быстро целует меня в щеку и уходит к своей машине. Я стою и смотрю, как она удаляется по узкой дорожке вдоль кладбища. И думаю о вырезках, которыми сегодня утром поделился со мной Сэм. 22 декабря “Ричмонд Таймс” сообщила о торжественном открытии клуба Святого Стефана.
Анжела Каш уже была погребена под недавно достроенным зданием.
Кого бы ни вспоминала Дэни в тот рождественский день, это была не ее мать.
5
“Я часто думала, что могла бы рассказать ей что угодно. Могла бы сделать Томаса в ее глазах кем угодно…”
Глава 30
Пятница
– Оставь и другим, – сказал Джейсон Грейс младшему сыну, который доверху наполнил свою тарелку хлопьями.
– В шкафу еще коробка есть, – сказала Эми, стоя спиной к мужу и готовя сыну на обед сэндвичи.
– Я не люблю майонез, – крикнул Тед и вытянул шею, наблюдая за действиями
