— Вплоть до адвокатского дела, — тихо проговорила Берта, но это прошло незамеченным.
— Однако же каким образом это связано с господином фон Траттеном?
— Видите ли, он обнаружил глупую фотографию, которую я ношу с собой. Некоторые мои друзья, зная о моем глубоком уважении к господину Малеру, предприняли немалые усилия, чтобы добыть портрет, подписанный им. Несколько недель назад, сидя рядом с ним на ужине в «Цукеркандлз», я открыла свою сумку, и он увидел там фотографию Малера. Естественно, мы начали беседовать о реорганизации, затеянной маэстро в Придворной опере, о его таланте. То есть я стала говорить о его гениальности. Я была уверена, что господин фон Траттен в состоянии точно оценить мои чувства, понять мою приверженность искусству Малера, возможно, даже самому человеку, хотя я никогда не встречалась с ним. Господин фон Траттен внезапно разразился ужасающей тирадой о проклятии еврейской расы и о том, как должен быть уничтожен каждый еврей, который когда-либо помышлял осквернить прекрасную арийскую девушку. Вот точное выражение, которое он употребил: должен быть уничтожен. От этого действительно мурашки бегут по коже.
— А почему вы не упомянули об этом в вашей первой беседе с адвокатом Вертеном? — спросил Гросс.
— Иногда люди говорят что-то в горячке. Я не была уверена в его истинных намерениях. Но видите ли, с этого вечера господин фон Траттен продолжал преследовать меня. Я полагаю, что он ухаживает за мной, хотя я не давала ему повода для оптимизма в этом отношении. Этот человек — самая настоящая жаба, невзирая на его «фон» и семейное состояние. И он продолжает донимать меня моим уважением к Малеру, беспрестанно спрашивая, как поживает «мой еврейский мейстерзингер». Откровенно говоря, меня не волнуют его намеки. К тому же, если быть честной, у него дурно пахнет изо рта.
— Я не думаю, что это дает основание для судебного преследования, барышня, — сказал Гросс.
Но она была совершенно серьезна.
— Но я и не имела в виду ничего такого.
— Хорошо, что вы пришли ко мне с этой дополнительной информацией, фройляйн Шиндлер. У нас имеется перечень лиц, которых мы намерены опросить; имя господина фон Траттена будет добавлено к нему.
— Вы полагаете, что Малер в опасности? — Ее глаза блеснули при этой мысли.
— Мы рассматриваем эту возможность совершенно серьезно, — веско сказал Гросс.
— Чудесно. — Внезапно она поднялась, протянув руку Гроссу. — Я так потрясена тем, что вас привлекли к этому делу, доктор Гросс. Я знаю, вы все расставите по своим местам.
И она ушла в вихре юбок и облаке аромата духов, не заботясь о таких низменных вещах, как плата за оказанные услуги.
— С такой силой надо считаться, — заметил Гросс после того, как захлопнулась наружная дверь.
Берта кивнула.
— Не хотел бы я быть тем мужчиной, на которого барышня имела бы виды, — присовокупил далее Гросс. — Его шансы не попасть в ее сети очень невелики.
Позже тем же самым днем Берта сидела в одиночестве в конторе своего мужа, изучая ответы, которые она получила на объявление, напечатанное в «Австрийском юридическом журнале», в поисках нового члена коллегии адвокатов, специализирующегося в области завещаний и доверительного управления. В наличии было четыре обещающих кандидата, хотя все, за исключением одного, могли освободиться лишь через несколько недель. Тот, который мог приступить к исполнению своих обязанностей немедленно, был адвокатом из Линца, неким Вильгельмом Тором со степенью, полученной в Берлинском университете. Уроженец Вены, он, похоже, горел желанием вернуться в места своего рождения и к тому же жаждал поступить на фирму с репутацией адвоката Вертена.
Благие намерения Тора были подобающими случаю, послужной список — впечатляющим, а его немедленная готовность — как нельзя более отвечающей положению дел; все это, вместе взятое, заставило Берту взяться за перо и написать ему письмо для отправки утренней почтой. Адвокат Вертен будет рад пригласить господина Тора на собеседование, сообщала она. Ничего, что Карл будет отсутствовать; она знала, какого рода работник требовался им для фирмы.
«Будем надеяться, что господин Тор во плоти так же хорош, как и на бумаге», — подумала она, ставя свою подпись с черточкой за своего мужа.
Берта взглянула на тисненую шапку на фирменном бланке, ей нравился основательный, исполненный силы, безо всяких завитушек современный шрифт; Карлу не подходил ни старонемецкий, ни готический шрифт. Да, у ее мужа была барочная сущность, чувствительная душа, слишком часто прячущаяся за слишком цветистым многословьем; но как избежать этого, если ты рожден в Австрии? Но ее мягкое поддразнивание относительно его старомодного языка, ее колкие замечания по поводу его двойственного отношения к монархии и прежде всего ее поощрение возвращения мужа к уголовному праву и занятия его вновь обретенным увлечением — расследованиями — все это служило тому, чтобы позволить ему выйти из его официальной внешней оболочки и сделать их союз прочнее, глубже.
Теперь, однако, грядет необходимость вскоре заняться подведением итогов. Завести новое направление в фирме было несложно для Карла, пока у него еще хватало сил уделять внимание клиентам, которых он уже имел. Однако теперь, с его отъездом в Зальцкаммергут, дела застопорились. Адвокатская фирма не могла работать сама по себе и не могла держаться на помощнике, каким бы талантливым и амбициозным он ни был. В конце концов, такая амбициозность пробудит у любого нормального человека желание приобрести самостоятельность, открыть свое собственное дело.
Она боялась реальности, которая начинала давить на них, и в то же время жаждала ее. Карлу было проще простого заменить вывеску своей конторы: «АДВОКАТ КАРЛ ВЕРТЕН: ЗАВЕЩАНИЯ И ДОВЕРЕННОЕ УПРАВЛЕНИЕ, УГОЛОВНОЕ ДЕЛО, ЧАСТНЫЕ РАССЛЕДОВАНИЯ». Однако именно завещания и доверительное управление давали возможность зарабатывать им на жизнь. Частные расследования должны были принести еще хоть грош для конторы; Климт еще не погасил свой долг за прошлогодние услуги Карла, а фройляйн Шиндлер явно не так рвалась запустить свою ручку в наследство отца, чтобы заплатить за подобное расследование, как в первый визит. Да, Малер нанял Карла, но один гонорар вряд ли компенсирует потерянные остальные, пока ее муж посвящал всю энергию этому делу, пренебрегая другими клиентами.
Когда Карл вернется, им надо будет серьезно поговорить обо всем этом. После ее визита к доктору в прошлую пятницу ситуация изменилась. Сейчас она была наполнена не только новым чувством цели, но и более настоятельным чувством ответственности. Берта боялась этого разговора, ибо Карл буквально возродился с этой новой работой по расследованиям; тем не менее никто из них не пребывал в таком финансовом положении, когда они могли бы позволить себе играть в сыщиков.
Конечно, родители Карла могли бы выделять большую сумму своему единственному оставшемуся в живых наследнику, но их брак остался без родительского благословения. Они не делали из этого секрета, подчеркнуто не посетив короткую гражданскую церемонию бракосочетания Берты и Вертена. Ее отношения со свекром и свекровью продолжали быть решительно прохладными со времени свадьбы. А ее собственный отец был из разряда тех, кто считал, что деньги портят. Он был успешным человеком, добившимся всего самостоятельно, и хотел, чтобы его дочь тоже проложила свой собственный путь в жизни, а не стала соблазнительной добычей для какого-нибудь корыстолюбивого ухажера. Поэтому он не дал за ней никакого приданого.
