Я безмерно благодарен душеприказчикам доктора Джорджа Филиппса за то, что они разрешили использовать его дневник в качестве сюжета для моего романа. Я также благодарен сотрудникам архива И.К. Брюнеля в Университете Бристоля, они очень помогли мне во время моих визитов в книгохранилище. Большое спасибо Марии Хеффернан из Института де Такари в Асунсьоне, Парагвай, с чьей помощью я смог получить доступ к недавно обнаруженным протоколам заседаний Клуба Лазаря. Некоторые несоответствия в датах оригинальных протоколов были исправлены со времени первой публикации книги под заголовком «Протоколы Клуба Лазаря». Все последующие ошибки или вольности в интерпретации фактов — на совести автора.
Пролог
Лодочник присвистнул и налег на весла; его маленькое суденышко медленно продвигалось вниз по Лаймхаус-Рич. Он начал плавание в устье Лаймхаус и теперь направлялся к Гринвичу, находившемуся против южной оконечности Собачьего острова. Это была его территория, простиравшаяся почти на три мили в длину. Каждый лодочник на Темзе имел свой участок, но это была его вотчина. За годы работы здесь он изучил каждый водоворот, каждое течение, каждую мель и относился к данному месту как к родному дому.
Выпустив весла из рук, он надвинул на лоб козырек фуражки, чтобы защититься от проливного дождя, который сразу превратил бурую поверхность воды в пластину кованой меди. У ног лодочника валялся всякий хлам: деревяшки, обрезки веревок, пробковые кранцы, бутылки, мокрая одежда и даже маленький стульчик. Его совершенно не интересовало, кто был некогда хозяином этих вещей, — теперь они принадлежали ему. Пристав нанял его вылавливать из воды мусор, мешавший проходу судов, и любой предмет, который лодочник вытаскивал из реки в пределах своего участка, становился его законной добычей, как только он поднимал находку на борт лодки. Он действовал согласно закону: достаточно было взглянуть на его щегольскую синюю униформу, чтобы отпали всяческие сомнения.
Лодочник выплыл на рассвете и преодолел уже больше половины пути — боль в руках и ломота в спине постоянно напоминали ему об этом. Пока что день не предвещал ничего необычного, однако он радовался, что удалось выловить стульчик. Жена сможет поставить его у камина. Лодка медленно повернула к восточной стороне канала, движение здесь было не таким оживленным, но именно сюда течением относило большую часть мусора. После отлива принесенные водой дары оказывались на берегу, где становились легкой добычей рабочих, занимавшихся очисткой водостоков по обе стороны реки. Но сейчас, во время прилива, лодочнику не о чем было беспокоиться.
Стоявшие на якоре суда всегда служили ему добрую службу. Иногда их соединяли друг с другом по три или даже по четыре в ряд. Эта флотилия становилась прекрасной ловушкой для всего, что попадалось на их пути. Лодочнику оставалось лишь спокойно плыть вокруг них, подбирая разные предметы, которые бились об их борта или свисали с веревок. Сейчас лодочник направлялся как раз в такое место — оно находилось на краю судоверфи, где строился огромный корабль Брюнеля. На верфи всегда было чем поживиться: помимо обычного плавучего мусора он подбирал там бревна, банки с краской и мотки веревок. Суда — ялик и две баржи — стояли на якоре всего в пятидесяти ярдах от верфи, и здесь можно было собрать хороший улов.
Перебирая веслами, лодочник подплыл к стоявшим на якоре судам и багром с длинной ручкой стал вылавливать плававшие на поверхности предметы. Между стоявшей посередине баржей и яликом был зажат обломок лестницы. Лодочник решил, что он достаточно длинный и вполне может пригодиться в хозяйстве. После нескольких неудачных попыток ему удалось вытащить лестницу и положить рядом с другими трофеями.
В этот момент он услышал странные звуки: шорох и царапанье, перебиваемые неприятным резким карканьем. Зацепившись багром за корму ближайшего судна, он подтянул свою лодку поближе к берегу. Тогда он и увидел их.
Две омерзительные чайки взгромоздились на выступивший из воды предмет, который, казалось, был привязан к подветренному борту ближайшей к берегу баржи. Чайки дрались из-за добычи, слишком крупной, чтобы они могли унести ее в своих клювах. Лишь спустя несколько мгновений лодочник осознал, что птицы сидели на спине мертвеца. Его голова застряла между двумя лодками. Труп был бледным как призрак и совершенно голым. Хрупкое телосложение и длинные волосы, плававшие в воде подобно пучку черных водорослей, свидетельствовали о том, что утопленник был женщиной или, возможно, ребенком.
И хотя лодочника передернуло от омерзения при виде обнаженного трупа и двух птиц, подравшихся из-за глаза, только что вырванного из глазницы, ему было не привыкать к мертвецам в реке. За время своей работы лодочник встречал немало утопленников. Большинство из них были самоубийцами, которые бросались в реку с мостов. Обычно течение тут же уносило их и выбрасывало на поверхность как раз в том месте, где начинался его участок. Он даже не представлял, сколько таких тел все еще оставалось под водой и всплывало уже в открытом море.
Очистка реки от мертвецов, или, как их еще называли, «плавунов», тоже входила в его обязанности. На самом деле ему даже платили небольшую премию за каждого утопленника, которого он вылавливал и доставлял на сушу.
Лодочник попытался втиснуть свою лодку как можно глубже в пространство между баржами, потом встал на ноги и багром отогнал птиц — пусть дерутся за падаль в каком-нибудь другом месте. Затем он уперся багром в борт баржи, так чтобы освободить тело. Утопленник перевернулся на спину. В этот момент лодочник почувствовал ужасающую вонь.
От мерзкого трупного смрада его вывернуло наизнанку. По прошлому опыту он знал, как отвратителен запах разлагающегося человеческого тела, но это было худшее из всего, что ему доводилось пережить. Вероятно, мертвец долго пролежал под водой и основательно размок в мрачных недрах реки. Когда темнота в глазах прошла, лодочник с ужасом осознал, что была и другая причина столь ужасного запаха. В груди у трупа зияла огромная дыра. Две складки поврежденной плоти были разведены в стороны, как страницы книги, брошенной нерадивым читателем. Зажав багор под мышкой, лодочник стал подтягивать к себе кровавое месиво, время от времени отворачиваясь, чтобы перевести дух. Но что могло нанести такую рану?
Взяв со дна лодки какую-то тряпку, он намотал ее на руку и стал втаскивать тело на борт, но затем передумал и снова отпустил в воду. Нет, ни в коем случае нельзя грузить его в лодку. Вместо этого он взял обрывок веревки, обмотал ее вокруг запястья утопленника, а другой конец привязал к корме.
Вероятно, тело повредило гребным колесом парохода или одним из этих новомодных винтов? Они могут превратить человека в фарш. По реке иногда невозможно было проплыть из-за пароходов, вечно снующих по Лондонскому пулу.
Лодочник старался особенно не рассматривать утопленницу, но теперь, когда она оказалась совсем близко, не удержался и взглянул на нее. Лицо трупа было повреждено несильно, и сомнений в том, что это женщина, не оставалось. К тому же он окончательно убедился, что она вовсе не стала жертвой несчастного случая. Ее грудь была аккуратно рассечена по всей длине. Лодочнику и раньше приходилось видеть жертв убийств, но с подобным он никогда не сталкивался.
