— кивнул дядя Костя, — в полном составе.
— Салют Бруннову! Или дедушка сам догадался?
— Догадался, естественно. Надо быть полным кретином, чтобы не догадаться!
— Но почему с заключением мира ситуация не улучшилась? — спросил Саша. — Даже стало хуже ведь, да?
Дядя Костя кивнул и затянулся.
— Рейтерн объясняет это так. Ещё до войны Россия стала крупным поставщиком хлеба в Европу. При этом по Балтийскому морю везли рожь, а по Черному — пшеницу. С началом войны экспорт пшеницы практически прекратился. И Европа переориентировалась на поставки из Североамериканских штатов. В результате в Америке случился экономический бум и небывалый рос инвестиций в строительство железных дорог. И возник финансовый пузырь на рынке железнодорожных ценных бумаг.
— Теперь понятно, кто погрел руки на Крымской войне.
— До поры до времени, — возразил дядя Костя. — После заключения мира наша пшеница вновь хлынула в Европу, и цены упали.
А Саша подумал, что пшеница — это нефть 19-го века.
— Экспорт американской пшеницы снизился, — продолжил Константин Николаевич, — и у них обанкротилась старейшая зерновая компания Wolfe and Company, и вслед за ней прекратил платежи один из банков штата Огайо. В довершение всего во время урагана затонул корабль «Центральная Америка» с грузом в 20 тысяч фунтов золота.
Саша прикинул в уме, что это где-то 13–14 тонн.
— В результате американцы начали забирать вклады из банков, — сказал дядя Костя. — И банки посыпались один за другим. Казалось бы, причем тут Россия?
— Ну, как причем? — усмехнулся Саша. — Всё же взаимосвязано. Народная примета. Финансовый кризис в США — жди кризиса в России.
— Примерно. Но сначала он перекинулся на Европу. Вкладчики снимали деньги и переводили их в золото. Банки Англии и Франции стали повышать ставки, чтобы сохранить золотой запас. Приостановил платежи Западный Банк Шотландии. В Глазго начались паника и в город ввели войска.
В апреле позапрошлого года мы попытались восстановить обмен рублей на золото, но продержались недолго, ибо и у нас началось тоже самое. Скоро обмен денег на золото был прекращен, выдавалась только серебро. Золото продавали заграницу, чтобы стабилизировать курс безналичного рубля.
— Та-ак, — протянул Саша.
— К началу этого года в обороте практически исчезли не только золотые, но и серебряные монеты. И тогда, чтобы уменьшить долги помещиков за заложенные имения банковские проценты были снижены.
— Ну, да! — усмехнулся Саша. — У России свой путь. Когда все повышают, мы снижаем, ибо безбожная Европа нам не указ. И вот тогда стали забирать вклады, да?
— Да, — вздохнул дядя Костя. — Так что наша банковская система практически лежит в руинах. А ты про налоговую. Мы её годы будем реформировать. Надо срочно что-то делать! У тебя ведь наверняка есть идеи?
Глава 11
— Прекратить выдавать кредиты под залог имений, кроме самых надёжных заёмщиков с хорошей кредитной историей, ежели таковые в природе существуют, повысить ключевую ставку и назначить на должность министра финансов компетентного человека, — предложил Саша.
— Какую ставку? — переспросил дядя Костя.
— Ключевую. Ту, под которую выдаёт кредиты частным банкам государственный центральный банк.
Саша не считал себя большим финансистом, но уж такие элементарные вещи знал.
— У нас нет ни центрального банка, ни государственного, ни по большому счету и частных, — заметил дядя Костя.
Саша возвел глаза к оранжевым облакам на закатном небе и посчитал про себя до десяти.
— Значит ещё учредить центральный государственный банк и поощрять создание коммерческих банков.
— Рейтерн тоже самое говорит, — кивнул Константин Николаевич.
— И продать часть государственного имущества в частные руки, — сказал Саша.
На всякий случай проглотив страшное слово: «приватизация».
— И такая идея есть, — констатировал дядя Костя.
— И сократить расходы на содержание бюрократического аппарата, армию и полицию.
— На последнее не получится. И так уж…
— И изменить налоговую систему, — добавил Саша.
— Ты, кстати, зря считаешь Княжевича некомпетентным, — сказал Константин Николаевич. — У него почти те же планы, только он ограничивается полумерами.
— Назначить на должность министра финансов прогрессивного, решительного и компетентного человека, — поправился Саша.
— Саша (твой отец) Княжевича еле уговорил. Как думаешь, выползем?
— Выползем за счёт выкупных платежей.
Сашу, кажется, понял зачем они нужны, и почему без них так трудно обойтись не только помещикам, но и государству.
— Только это не метод, — сказал он. — Потому что приведёт к обнищанию крестьянства, а, следовательно, социальной напряженности. А к чему приводит социальная напряженность, думаю, ты и без меня понимаешь. Здесь не надо быть прорицателем и видеть пророческие сны. Лучше использовать те меры, которые предложили я и Рейтерн с Княжевичем.
Дядя Костя отбросил бычок, чуть не обжегший пальцы, и закурил очередную папиросу.
— И не ввязываться в войны, — добавил Саша.
И подумал, что народ обязательно свалит финансовый кризис на папа́, хотя он полностью подготовлен предыдущим царствованием, а отец старается разгрести это говно, хотя и по-идиотски. Но при нём же случилось, значит, он и виноват.
Летних экзаменов не было, ибо Гримм их отменил. С одной стороны, спокойнее, а с другой Саша давно хотелось скинуть школьную программу и заняться чем-нибудь поинтереснее. На экзамены по оставшейся алгебре и так называемой «физике весомых», то есть механике, аэростатике и механическим волнам, он всё-таки напросился, оставив на следующий год электричество и оптику, которыми собирался заниматься у Якоби к большей радости академика.
Уроки Бориса Семеновича стоили несколько дороже, чем у Соболевского, но царь отреагировал в стиле: «чем бы дитя не тешилось» и смирился. В крайнем случае, Саша был готов взять оплату на себя.
Получив обе пятёрки с плюсом, Саша напросился на химию, ибо хотел понять, на каком уровне эта наука. Реализация многих изобретений из будущего натыкалась на отсутствие нужных материалов.
Таким образом из средней школы, кроме химии, осталась геометрия, которую Саша всегда знал хуже алгебры, «физика невесомых» и всякая гуманитарщина.
* * *
30 июня пришла депеша, которая заставила Александра Николаевича уединиться в своём кабинете и приказать не беспокоить.
Царь взял сигару и закурил.
Депеша была о Виллафранкском перемирии, заключённом накануне между предателем Францем-Иосифом и Наполеоном Третьим. По условиям договора австрийский император уступал Наполеону Ломбардию по рекам По и Минчио, а император французов передавал её Сардинскому королевству в обмен на Ниццу и Савойю,
