из воздуха. Может хоть молнию метнуть, а вдруг костер разожгу? Тут же попробовала, вышло не очень — я спалила целое дерево. Теперь у меня была куча пепла. Можно зубы почистить или посыпать им голову…
В мысли лезла та спелая отборная клубника, что Дрейк, смеясь, кидал в озеро. Сейчас я бы хотела быть тем озером. Ох, какая она была ароматная и сладкая. По крайней мере, на вид.
Рот наполнился слюной, и я решила мысленно переключиться на что-то другое. Представила заголовок газеты: «Дрейк снова женат! Король позволил брак с известной всем эльфийкой Белиндой. Ведь именно эта красавица вернула принца к жизни после предательства ненавистной всем северной королевны». И фото Белинды с кривым ртом.
Почему кривым? Это она произносит: «Пока, ржавая жена». Но никто, конечно, не понял бы, кроме меня.
Это все на первой полосе, а мне бы досталась вторая, и мелкий шрифт: «В лесу найдено тело погибшей от обезвоживания рабыни. Скорей всего, женщина была сумасшедшей, личность устанавливается».
Я тяжко вздохнула. Нет, ну, а как еще назвать существо, которое забрело в такую местность по доброй воле? Только ненормальной.
Ушки Полночи вдруг напряглись, что-то было не так. Я привстала, машинально схватив сухую тонкую ветку. Так себе оружие. В испачканном платье и с палкой в руках я наверняка выглядела, как пастушка.
Интересно, крупные звери меня так же будут слушаться, как и те, что из королевского сада? Или же предпочтут видеть во мне не друга, а ужин.
Но из темных кустов появилось не животное. И не полу-зверь, член «скотного двора», чего я тоже тайно опасалась. Эти бы мне точно были не рады. Я прищурилась — мужчина, что был так похож на человека… мне знакóм!
— Ба, какое милое дитя, а я сначала думал — к нам, в Запредельный лес, пандочка забежала.
Я не поняла, причем тут это животное, что видела лишь пару раз в учебнике по биологии, но дико обрадовалась лопоухому старцу.
— Я знаю вас, вы заклинатель змей! Мы познакомились с вами на площади Амура.
Старец сдвинул брови, видно, я была не столь примечательна, чтоб мой образ отложился у него в памяти.
— Кто бы ты ни была милая дева, я рад тебе. Хочу предложить прервать твою уединённую прогулку и обогреться у меня в жилище.
О, а как я́ была рада прервать уединённую прогулку… Просто слов нет, как рада!
Старец то ли шутливо, то ли просто у него так водилось — поклонился. Я тоже сделала реверанс на едва гнущихся ногах. Причем ступни едва не разъехались, моя обувь теперь напоминала галоши, полные грязи. Наверное, со стороны вся эта галантность выглядела глупо, но я старалась быть максимально дружелюбной, а еще очень надеялась на гостеприимный ужин.
Старец не представился, просто взял мою лошадку под уздцы и повел узкой тропкой. Как я ее раньше-то не заметила?! Удивительно, но Полночь, которая никого незнакомого к себе не подпускала, пошла за мужчиной, как за родным! Помню, Дрейк пробовал дать ей кусочек сахара… В общем, после этого он заживлял руку заклинанием и кормёжкой лошади больше не занимался.
Пара минут — и нашему взору открылась вполне светлая полянка. Тут деревья уже не сплетались плотно ветвями, и я, о боги, наконец-то, увидела небо! Через темные тучи едва проглядывало солнышко, а я уж и не надеялась более его лицезреть. По солнцу я прикинула время, было около семи вечера. Этому меня тоже научил муж. Я вздохнула и вошла в хижину старца.
Что сказать, роскошью тут не пахло. Таким я представляла домик егеря или лешего… Однако пахло в комнатах приятно — сбором трав. Тут же принюхалась — полынь, пижма, валерьяна. Клювокрыль вбил в мою голову не только виды растений, но и их ароматы. Хоть потолки после дворца «давили» на меня, всё же была рада такой тесноте. Ибо простор — вон он, во дворе, в темной глуши леса…
Мебель была, как ни странно, добротной, и я отметила, что в домике чисто. Правда, все убранство столовой сводилось к паре стульев со столом, камину и буфету. Однако за камином было сразу несколько дверей: маленький дом умудрялся вмещать довольно много помещений.
Старец рукой указал на одну из них, где меня приветствовала лохань для умывания. Аж с теплой водой! Я была в восторге! Никогда не думала, что буду рада таким вещам. Глянула в запотевшее зеркало… и взмолилась, чтоб именно сейчас со мной не надумал связаться Эрик. А то Велес уже провёл нам ритуал «связи», чтоб мы с братом в любой момент могли, так сказать, созвониться. Хорошо, что не с мужем, и меня не найдут подобным способом…
Рассматривая себя в зеркале, поняла, почему заклинатель змей сравнил меня с мишкой: бледная, осунувшаяся и с размазанными кругами микса теней и туши под глазами… да уж, та еще панда. Ведь я, когда умчалась из дворца, не додумалась смыть соблазнительный макияж, который должен был помочь понравиться супругу еще больше.
Я же думала, что он любит меня. Даже мысленно это слово обжигало. Но так ли всё обстояло на самом деле? Ведь Дрейк не признавался мне в чувствах напрямую, всего-то предположил, что я его истинная.
Приведя себя более-менее в порядок, решила, что сейчас не время и не место подобным мыслям. То ли дело, когда буду засыпать в кровати… Я шумно вздохнула, неужели придется злоупотреблять гостеприимством?
Конечно, когда я была принцессой Севера, любой горожанин был бы счастлив предоставить мне комнату в своем доме… О, как это давно было… Кажется, будто прошло лет сто.
К старцу вышла, улыбаясь скромной улыбкой. Мой нос невольно задергался в предвкушении — на столе стояло блюдо с похлёбкой.
Хозяин дома махнул рукой, делая знак, что Его Высочество, то есть я, могу восседать во главе стола. Чем тут же и воспользовалась. Суп… Казалось, все шеф-повара мира трудились над этим шедевром. Мигом осушила тарелку, затем вторую, на третьей притормозила. Ну, я же Даника Берфу, а не настоящая рабыня, еще немного — и начну хлюпать, как свинья. Хотя против хрюшек ничего не имею, но все же… В общем, на третьей тарелке ко мне вернулось благородное воспитание.
— Ваш суп восхитителен! — сделала хозяину комплимент.
— Это каша, — хмыкнул старик.
Хм, вот оно что…
— Погода нынче не радует, — перевела тему, чтоб не показать своего замешательства. О чём говорить с этим мужчиной? Он молчал и добродушно, но пристально разглядывал меня из-под седых бровей.
— Я, наконец, узнал тебя, дитя.
