на уступ и в целом двигалась уверенно: путь явно был ей знаком. Джеку приходилось труднее: ни обувь, ни одежда у него не были приспособлены для путешествий по горам. Меньше всего, на удивление, мешался плащ – он словно бы ничего не весил, а иногда и вовсе помогал удержать равновесие, как хвост.
К счастью, карабкались они недолго.
Вскоре показался чёрный зев пещеры – неширокий проход, где хрупкая женщина или ребёнок проскочили бы, не склонив головы, а вот рослому мужчине пришлось бы согнуться едва ли не пополам.
Трупный запах стал здесь сильнее.
На удивление, внутри было чуть светлее, чем снаружи: по стенам расползалась какая-то сияющая слизь. До лампы накаливания или даже до факела из многофункционального мха, конечно, не дотягивала, но света давала достаточно, чтобы различать очертания предметов. Что не видели глаза, то помогал опознать нюх – и слух.
Где-то капала вода, размеренно и гулко.
Развилок и перекрёстков хватало. Аву это не смущало: она пёрла вперёд с упорством, лучше любых хвастливых рассказов убеждающим в том, что ей и раньше доводилось здесь бывать, и не раз. Некоторые туннели вели вверх, другие вниз, но потолок неизменно становился выше, а сам проход – шире. Вскоре Джек безнадёжно запутался. Мелькнула снова мысль, что зря он ввязался во всё это… И тут Ава остановилась, приглушённо стукнув копытцем.
– Пришли? – почти беззвучно выдохнул он.
Козья морда опустилась, потом задралась – вероятно, это был кивок.
Колокольчики звякнули.
И стало тихо.
Поначалу уши не различали никаких звуков, кроме заполошного биения двух сердец, а ещё настырной капели и журчания в отдалении. Но затем из фонового шума, уже почти привычного, выделилось нечто новое: не то приглушённое шипение, похожее на то, как воздух медленно выходит из надувного шара, не то шелест…
«Нет, – осознал Джек, холодея. – Это дыхание. Только принадлежит оно кому-то очень большому».
Ава, которая до сих пор стояла без движения, подняла одно копытце и отчётливо указала на один из туннелей, к счастью, не на тот, из которого доносилось сопение великана. Жест был более чем красноречивый. Джек, стараясь шуметь как можно меньше, направился в туннель; оттуда доносился назойливый трупный запах, к которому примешивалось что-то острое, металлически-солоноватое… А Ава, помедлив, двинулась к тому проходу, где великан размеренно вдыхал и выдыхал.
Как живой кузнечный мех; как ночной океан.
С каждым шагом колокольчики на её рогах звенели громче.
Джеку было откровенно не по себе. Хотелось нервно дёрнуть ухом или хвостом – несуществующим, но физически ощутимым. Светящейся плесени на стенах становилось меньше, но темнота, которая сперва сгустилась так, что даже собственных рук было не видать, потом вдруг начала редеть и редеть.
А длинный ход резко закончился.
Впереди оказалась пещера – огромная, почти идеально круглая. В потолке зияло несколько крупных дыр, через которые лился лунный свет. Вот только вонь от мертвечины сделалась нестерпимой, такой, что даже в носу свербело… Джек опустил взгляд – и рефлекторно отступил назад, в туннель.
Пол пещеры, от входа и до самых стен, равномерно устилали человеческие кости.
«Давно же обосновался здесь великан», – промелькнуло в голове.
Некоторые кости были старыми. На других ещё виднелись остатки плоти или присохшая кожа – где больше, где меньше – и волосы. У дальней стены, аккурат под дырками, в которые светила луна, высилось с десяток холмиков, издали напоминающих курганы. Те, что повыше, были сложены из доспехов, оружия и одежды. Те, что поменьше – из монет и драгоценных побрякушек.
– Деньги лежат кучами, – пробормотал Джек, с некоторым трудом преодолевая дурноту. В ушах звенело; во рту пересохло так, что язык еле ворочался. – И впрямь. Как мило со стороны Авы было умолчать о парочке важных деталей… Надеюсь, впрочем, что она не со зла.
Отступать, однако, было некуда.
Мысленно извиняясь перед мертвецами, Джек стал осторожно пробираться к стенке. Мешок у него был не слишком объёмный, но прочный, пошитый из толстой, жёсткой холстины. Наполненный целиком, он весил бы, пожалуй, килограммов сто, а значит, его бы не сдвинул с места даже цирковой силач, так что жадничать или слишком задерживаться смысла не имело. Джек старался выбирать или золотые монеты, или симпатичные украшения; пару горстей он распихал по карманам, присовокупив к недавнему выигрышу, и туда же, в карманы, отправилось несколько занимательных вещиц: компас, перстень-печатка с изображением лисы… В глубине кучи что-то блестело особенно завлекательно, но на проверку это оказалась скучная треугольная пластинка в две ладони длиной, с полустёртой гравировкой, словно выломанная откуда-то.
Поразмыслив немного, Джек сунул в задний карман и её.
А через некоторое время он почувствовал себя странно.
Каждая следующая монета казалась тяжелее предыдущей; звяканье, тихое поначалу, делалось громче, мелодичнее… Пальцы плохо гнулись; веки смыкались сами собой, и чудилось, что зловонная пещера, полная костей, обращается зелёным лугом под ясным небом.
«Может, прилечь ненадолго?» – пронеслось в голове.
Джек ещё успел подумать, как это глупо, а потом в нос ткнулась шерстинка, защекотала – и он оглушительно чихнул, от резкого движения повалившись на пол.
Только это и спасло его от огромной, с бревно толщиной, шестипалой руки – и чудовищных чёрных когтей.
– Вот чёрт!
Приступ ужаса был таким сильным и резким, что сонливости резко поубавилось. Вот только дурнота не прошла. Голова казалась тяжёлой; собственные мысли напоминали вязкую, мутную жидкость. Джек наполовину перекатился, наполовину отполз в сторону, наткнулся на что-то холодное, липкое, твёрдое, а потом рука погрузилась в какое-то месиво, и в нос ударил резкий запах застарелой крови и нечистот.
«Это труп со вспоротым брюхом, – от осознания всё тело словно прошило ударом тока. – И именно на брюхо я опираюсь».
К горлу подкатила тошнота.
Враждебное, опасное движение в темноте Джек не заметил даже, а уловил необъяснимым, потусторонним чутьём – и изо всех сил шарахнулся… А враг наконец сместился, попадая в пятно лунного света, и зрелище это ввергало в обессиливающий, тошнотворный ужас.
Великан и впрямь оказался великаном – здоровенная тварь, в четыре человеческих роста, горбатая, с серой бугристой шкурой. У него был один глаз, выпученный, фасетчатый, как у стрекозы, и всего одна шестипалая рука, доходящая почти до колена. Одежду великан не признавал, и оттого ещё сильнее напоминал дикое животное, а не разумное существо… Вот только уши он старательно заткнул мхом, а на Джека сейчас смотрел с брезгливым недоумением, словно не предполагал, что
