кремний – один из составляющих стекла. И кремний – один из непременных составляющих драгоценных камней. Но сам по себе кристалл не образует. Ему нужны дополнительные составляющие для образования кристалла. Состав, важен состав. Мысли создают сознание. От состава мыслей зависит сознание. Или нет? От чего зависит?»
– О чем вы думаете? – спросила Агния.
– О камне. Это тот камень? Вы его узнаете?
Агния осторожно взяла коробочку из рук доктора.
– Нет, не тот.
– Посмотрите внимательно.
– Нет. Не тот, который вижу в этих, как вы называете, галлюцинациях… Нет, не этот.
– Чем они отличаются? Размером? Цветом?
– Всем!
– И все-таки…
– А пойдемте немного в саду побудем? – неожиданно предложила Агния. – Нас почему-то перестали в сад выпускать. А с вами можно, наверное.
Дождь побил цветы, они клонились к земле, роняя лепестки.
– Это похоже на смерть, – сказала Агния. – Но ведь это не смерть. И даже еще не осень. Неужели я не выйду отсюда хотя бы весной? Ведь я вижу этот пейзаж уже год. А, доктор? А даже если и смерть. В ней есть великий смысл – воскрешение.
Листья, братья мои, укрепите меня в этой жизни, Листья, братья мои, на ветвях удержитесь до снега…[16]
Филипп профессионально насторожился: нет ли в этом цитировании суицидальных мыслей.
– Нет, Филипп Алексеевич, не думайте. Я хочу жить! И хочу жить нормальной жизнью. А не в сумасшедшем доме прозябать.
– Агния, вы с Людмилой не познакомились? Она новенькая, недавно у нас.
– Нет, она же на зарядку не выходит. А еду нам тетя Рая в палаты приносит. Не трапезничаем вместе. Где познакомиться?
– А с этим, Костей-симулянтом?
– А он симулянт? – удивилась Агния. – Зачем?
– Жизнь себе хочет испортить. Думает – это хиханьки – психическое расстройство.
– Ужас! Накликать ведь может…
Филипп сказал, подумав:
– Будьте с ним осторожнее. Нехороший он, мне кажется. И у меня к вам просьба. Я, наверное, уеду опять на выходные. Вы зайдите к Людмиле. Поговорите… – Филипп запнулся, но все же спросил: – Вы знаете, что с ней?
– Да, она пыталась отравиться.
– Откуда вы знаете?
Агния сделала неопределенный жест в воздухе.
«Тут все все про всех знают», – подумал Филипп.
Дверь ординаторской открылась пинком ноги. Марат появился без всякого предупреждения и шумно.
– Кому я тут понадобился? В этом сумасшедшем доме?
Филипп рассмеялся. Невозможно было удержаться.
– Ну, – Марат с разбега плюхнулся на диванчик и растянулся блаженно во весь свой двухметровый рост, – чего у тебя?
– Что с Шумейко, выяснилось что-нибудь?
– Работаем! – сладко потянулся следователь. – А у вас не больница, а проходной двор. Посетители туда-сюда снуют. Миллион! Да еще скорая помощь ездит. С ней тоже злодей мог проникнуть на территорию. Надо опросить всех – морока. Пока – по нулям. Ничего подозрительного. Личная жизнь у Шумейки тоже обычная. Жена, ребенок. Ни любовниц не выявлено, ни любовников.
– Любовников? – глаза Филиппа округлились.
– А ты как думал? Чем мы хуже Москвы? У нас это тоже имеется. Меньше, конечно, чем в столице, но встречается. По наркотикам тоже нет никакой информации. Всех своих стукачей зарядил – пока молчок. Не замечен, вроде как, Шумейко в торговле наркотой больничной. Но – ищем, ищем, работаем, работаем… А Агния твоя – потрясающая. Такая… такая… Я благоговею…
– Она тебе что, стихи читала? – настороженно спросил Филипп.
– Нет. Она и стихи знает?! Хорошие!? Конечно, хорошие! Такие девушки вообще ничего плохого в жизни не видят – только хорошее, – Марат прикрыл глаза и светло, мечтательно улыбался.
Филиппу не понравились такие мечтания. «Еще приставать начнет, – мелькнула мысль, – а Прохорова все же больна, не отдает себе отчет в своих действиях…»
– Хотел сейчас к ней зайти – так Зойка не пустила. Сказала, ты ей выволочку сделал, что посторонних пускает к больным. Это правда?
– Зачем тебе нужна Агния? Твои посещения ее волнуют. Могут волновать, – поправился Филипп.
– Зачем-зачем? – передразнил Кузьмин. – Почтение хотел засвидетельствовать. А может, она и поможет чем? Увидит, кто Шумейку вашего пришил. Ладно, – Марат сел, внимательно посмотрел на Филиппа, – у тебя-то что?
Филипп стал путано рассказывать о пациентках с одинаковыми галлюцинациями, о красном камне, который присутствовал не только в этих галлюцинациях, но, как выясняется, и в реальной жизни и Прохоровой, и Овчинниковой, и Носовой.
Марат, судя по всему, не очень врубался в рассказ Филиппа, но послушно кивал головой.
– То есть, – подытожил Филипп, – есть аналоги болезни Прохоровой. Возможно, есть и аналоги в причинах заболевания. Не знаю еще, какие. Надо все подробно и тщательно изучить, все обстоятельства жизни этих трех пациенток. Понимаешь?
– Пока не очень, – честно признался Марат, – но от меня-то что требуется?
Филипп вкратце изложил свои сомнения по поводу опроса коллег математика Носовой. Как к ним подступиться-то?
– Фигня вопрос, – Марат боднул головой воздух. – Я, во-первых, сейчас выясню адрес, по которому твоя Носова жила в последнее время. А там видно будет. Даты рождения и смерти ведь есть? Имя, отчество, фамилия?
Марат набрал номер, отошел в дальний угол ординаторской.
– Бу-бу-бу. Жду отзвон! Ща все будет. Ладно, давай пока коллегам твоей Носовой позвоню. А ты учись, как с людьми надо разговаривать!
Филипп протестующе замахал руками.
– Не беспокойся, я это сделаю тонко! – прорычал Марат, набрал один из номеров, добытых Филиппом, включил громкую связь. – Аллоу, Петр Петрович Савинов? Вас беспокоят из Следственного комитета Российской Федерации, старший следователь, старший советник юстиции Кузьмин Марат Денисович. Не удивляйтесь, но государственная необходимость заставила меня вас побеспокоить, – Марат победно взглянул на затаившего дыхание Филиппа. – Дело в том, что мы разыскиваем родственников или близких знакомых Носовой в связи со снова открывшимися обстоятельствами уголовного дела по статье бу-бу, срока давности которая не имеет.
Любой другой гражданин впал бы в ступор при таком напоре, но только не математик.
– Простите,
