что больного человека в армию послали, да еще и орудие убийства дали в руки!
С этим нельзя было не согласиться. Как такому оружие доверять?
– Подумайте еще раз, Константин, – устало сказал Филипп, – подумайте, взвесьте все. Всего год! Срочников сейчас в горячие точки не посылают. Отслужите честно – плюс будет в вашей биографии. Уверяю вас, не принесут вам счастье эти ваши уловки.
– Какие такие уловки? О чем вы, доктор? Я реально галлюцинации вижу. И голоса слышу!
Трофимов замолчал, как бы прислушиваясь, стал ловить в жменю воздух. Изредка кидал обеспокоенный взгляд на врача.
– Вы повторяете стереотипные представления о психических расстройствах, – кивнул Филипп, – причем сразу многих. И понятия не имеете, как выглядит настоящее заболевание. Вы – наивный очень человек, Константин, и инфантильный. Но это не психическое отклонение.
– Почему не имею понятия? – вылупил свои белесые глаза Константин. – Я вот с Агнией пообщался. Она мне все рассказала.
– И что же она вам рассказала? – удивился Филипп.
– Посочувствовала. Говорит, галлюцинации – это очень тревожный симптом. С ними нельзя в армии служить. А вы меня совсем не лечите, не лечите, а мне плохо, плохо.
Трофимов подошел к стене и стал биться об нее головой. Не сильно. Так чтобы больно не было. Доктор тяжело вздохнул, выглянул в коридор, позвал медсестру:
– Зоя, сделай ему укол, тот, который мы в таких случаях делаем.
Зоя глянула на новобранца, кивнула. В таких случаях они делали инъекцию физраствора. Нейтральное вещество. Но пациенту сразу становилось лучше. Вот и хорошо.
«Напишу ему – патологическая лживость – и не покривлю душой, – подумал Филипп. – Берут с этим в армию? Как сложится кристалл его жизни? Из атомов трусости, лжи, лести и подлости. Что из этого может получиться?»
Раздраженный и расстроенный, Филипп вернулся к чтению дневника Лизы Овчинниковой. Еще и Марат не звонит, а посоветоваться с ним надо! Филипп сделал несколько глубоких вздохов, посидел немного в позе лотоса на кровати. Не помогло. Пытался думать о хорошем – но все какие-то глупые, тревожные мысли лезли в голову.
«Среди алтайцев есть особые люди. Они называются камами. Местные жители считают, что они обладают особым даром, передающимся по наследству – могут якобы лечить людей и видят будущее. Кам – это проводник между миром живых и миром ушедших в иной мир и между миром людей и миром природы. Камы и становятся шаманами. Но не все шаманы – наследственные. Есть такая «шаманская болезнь». Это когда у ребенка при звуках бубна или даже просто так начинаются конвульсии, дрожь, он мечется, вскакивает, беспокоится без причины. Вот из таких детей потом и получаются шаманы. Но, что примечательно, у шаманов очень устойчивая психика, это очень спокойные люди. Без крепкой психики переносить путешествия между мирами не получилось бы. Говорят, что «шаманская болезнь» может проявиться и в зрелом возрасте»…
«Про крепкую психику – это, конечно, враки, – убежденно рассудил Филипп, – клиническая картина не типична для крепкой психики. Конвульсии, дрожь, «беспричинное беспокойство» – все это, извините, яркие признаки психоза. А то, что шаманы внешне выглядят спокойно – так это чисто этнически-культурный феномен. Так принято у шаманов – спокойными быть, вот они так и выглядят. Маска!»
Филипп повспоминал всех виденных на практике психопатов. Попытался представить, что они берут себя в руки без помощи медикаментов, конечно, и выглядят спокойными. Нет, что-то тут не срасталось. Не монтировалось одно с другим – психопатия и спокойствие. Впрочем…
Лиза Овчинникова подробно описывала все конспиративные предосторожности, с которыми добирались до места обитания шамана. И самого шамана – морщинистого старика с горящими глазами, его бубен, испещренный непонятными знаками, его руки, его голос…
«К вечеру мне стало плохо. Меня трясло, как в лихорадке, мне дали какую-то таблетку» – это последняя запись в дневнике. Видимо, с этого момента и началась болезнь Овчинниковой. Хотя шизофрения так быстро не развивается, какие-то странности должны происходить с человеком и до манифестации недуга. Филипп начал перечитывать дневники с самого начала. Ничего подозрительного для психиатра не нашел. Обычная девушка – немного восторженная и романтичная. И все. Никаких признаков не то что патологического – но даже акцентуированного поведения. Мысль ясная, четкая, логичная. Девушка не замкнутая, вполне общительная. Откуда вдруг болезнь? Сейчас принято менее травматичное для пациентов название шизофрении – расстройство интеграции. Но даже этого нет! Никакой трудности в обработке информации, поступающей от пяти классических органов чувств – зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания. Нет и проблем с вестибулярным аппаратом, и с ощущением положения тела в пространстве. Вот Овчинникова задорно описывает, как крутится на центрифуге в клубе ДОСААФ. И никаких отрицательных эмоций! Светлая, хорошая девчушка.
Филипп бережно отложил тетрадку с блеклыми от времени буквами.
Зашел к Людмиле Заворотовой. Книжку читает. Уже хорошо!
– Что пишут? – поинтересовался осторожно.
Вместо ответа Людмила показала обложку: Кафка. «Замок».
Филипп так же молча вырвал книжку из рук пациентки.
– Почему? – удивленно спросила она.
– Я вам сейчас другую принесу. Пожизнерадостнее. Кто вам это дал?
– В вашей библиотечке нашла. В коридоре полки с книгами.
Филипп выругался про себя. Почему он раньше не обращал внимания на книжки, оставленные, по всей видимости, предыдущими пациентами? Немедленно подвергнуть их цензуре! Строжайшей! Выбросить весь мрак и негатив!
Пошел к книжным полкам в коридоре, принес Агату Кристи.
– Вы бы еще мне про Буратино принесли, – рассмеялась Людмила.
Филипп довольно улыбнулся: смеется – значит идет на поправку.
Агния в своей палате тоже читала. Чехов. «Повести и рассказы».
– Тоже с наших книжных полок?
– Нет. Мама принесла.
«Чехов еще как может в депрессию ввести», – подумал доктор, но книгу отбирать не стал. Достал из кармана коробочку с красным камнем, который ювелир освободил от оправы. Открыл, протянул Агнии.
– Вы этот камень видели в Индии? Это тот камень?
Вдруг что-то упало на пол. Лопнула ваза, в которой стояли цветы. Откололась половина ободка.
Агния растерянно посмотрела на кусок стекла на полу. Филипп испуганно подумал: «Не хватало еще телекинеза…» Поднял стекло и потрогал вазу. Скол был абсолютно ровным. «Стекло не образует кристаллы, – мелькнула мысль, – хотя
