него уже смотрели, но я хочу, чтобы они увидели. Чтобы поняли. Осознали магию, вбитую в мою кожу.
Даже если я захочу, то не смогу отдать ваш бесценный компас.
— Можешь, — отвечает Олани. — Даже если мне придется отрубить тебе руку и бросить истекать кровью в грязи, я все равно заберу компас.
Исольда выхватывает нож, хотя все еще нетвердо стоит на ногах. Тем не менее она произносит:
— Попытайся, а я посмотрю.
Тут свой нож достает Рейз, и ситуация снова очень быстро выходит из-под контроля, однако еще одно сражение мы не потянем.
Снова повисает молчание, все таращатся друг на друга, зажав в руках клинки, а дождь все громче и громче отзывается в моей голове. Головная боль, которая, кажется, в ближайшее время не намерена отступать — проклятье, как же больно бьет молния, — пульсирует в глазницах, никак не давая оформить внятную мысль.
— Слушайте, — бормочу я. Все оборачиваются ко мне. Мой голос дрожит и срывается, но я продолжаю: — Слушайте…
На лицах написано ожидание, но я не могу выдавить ни слова.
— Слушайте… — повторяю я и тереблю конец своей почти распустившейся косы. Она мокрая, и я вся мокрая — кажется, дождь пробрал до костей. — Я… я…
Слова застревают в горле и душат. Что со мной такое?
Исольда со вздохом убирает клинок в ножны, приседает, берет меня за руку и, глядя в глаза, успокаивающе говорит:
— Все в порядке. Не торопись. У тебя получится.
— Я… я не могу, — говорю я. Отлично. Слова пошли. — Избавиться от него. От компаса.
Я сжимаю руку, чтобы продемонстрировать, что он впечатан в меня намертво, потому что — вдруг меня не поняли?
Исольда молчит. Рейз сжимает губы в жесткую линию. Они с Олани обмениваются взглядами, и та кивает.
— Так, — говорит он. — Может, как-то уладим? Нам сокровища не особо нужны.
— Ну… — вступает Олани, но прикусывает язык, быстро взглянув на него.
— В каком смысле? — сухо спрашивает Исольда.
Рейз рассматривает нас обеих.
— Тридцать процентов, — говорит он. — Я просто ищу то, что называется наследием Уайлдлайн. Остальное не имеет значения. Отведете нас туда — забирайте себе тридцать процентов найденного, ну или соответствующую долю в переводе на золото. Как вам больше нравится.
Я закрываю глаза и жду, когда боль хоть немного утихнет, чтобы собраться с мыслями. Мы им нужны. Они нам — нет. Но с виду они лучше подготовлены к этому путешествию и возможным сюрпризам в пункте назначения, чем мы. Они уже добрались до нас, а это значит, что, даже если мы сейчас удерем, они все равно нас найдут.
Значит, особого выбора нет.
— Пятьдесят, — говорю я.
Рейз отвечает слишком быстро:
— Договорились.
Надо было просить больше. Исольда очень тихо, чтобы слышала только я, спрашивает:
— Силс, ты уверена?
Я киваю. Как стратег она лучше меня, но если из создавшейся ситуации и есть выход, нам обеим он недоступен.
— Так вы в деле? — интересуется Олани. Потом смотрит на Исольду. Та кивает:
— Если она согласна, то я тоже. Мы отыщем наш вагончик. А потом отведем вас… куда укажет эта штука.
Исольда плохо выглядит, но голос ее звучит твердо.
Рейз качает головой, и у меня все внутри обрывается так резко, что меня мутит.
— У нас нет времени мотаться за беглыми повозками, — с укором говорит он.
— А это… это не тебе решать! — возмущаюсь я.
Он хмурится, складывает руки.
— Да? Это вы стырили компас и всё испортили. Вы понятия не имеете, что́ он для меня значит! Мне плевать и что ваша телега сбежала, и что вы тут сидите в грязи и обливаетесь кровью, — он указывает на меня и Исольду, — и что поджарились живьем. Но я точно говорю: без нас вам будет очень сложно преодолеть Восточный Хребет. Так что это вы нам должны. И с нашей стороны очень щедро предложить вам даже подумать о вознаграждении, вместо того чтобы… как там Олани выразилась? Отрезать тебе руку и бросить тут в грязи?
Его слова почему-то цепляют меня. Я провожу рукам по лицу, по волосам.
— Я… я не смогу вот так сразу, — говорю я, еще запинаясь. Однако если меня прорвало, то уже не заткнуть. — Ты сейчас пожаловался, да? Ладно. Это по вашей милости нас засекли в поместье — и каким-то образом на мне теперь заколдованная татуировка, которая никак не входила в мои намерения и от которой я не могу избавиться, как бы ни хотела. Сегодня мы потеряли повозку — наш дом, — потому что вы в это время пытались нас убить. Меня шарахнуло моей же молнией, а моя сестра получила по голове, и я пока даже не знаю, насколько серьезны наши травмы. Мы валялись без сознания в грязи на обочине, нас побили так, как никогда в жизни не били, мы вымокли до нитки, а вы начинаете ставить условия, даже не дождавшись, пока я полностью очухаюсь. Но мне так жаль вас, бедненьких!
— Вы первые на нас напали…
— Я бы вообще не трогала компас, если бы вы не пытались украсть его у моей сестры!
— …объяснить, пока меня не сбили с ног!
— …нож мне к горлу приставил!
Исольда и Олани смотрят на нас в одинаковом недоумении, пока мы переругиваемся и шипим друг на друга, как два уличных кота. Рейз тоже выглядит сбитым с толку, но тут Исольда резко выдыхает и вклинивается:
— Так. У нас, как я понимаю, есть то, что вам нужно. Можете искать вагончик вместе с нами, либо мы с сестрой просто исчезнем вместе с компасом, от которого никогда не избавимся. Я вас не боюсь, да и вы не в лучшем положении для торгов. Собственно, у
