просьбе Северуса Соломон принимал какое-либо положение, и в задачу мальчиков входил спуск с этой двухметровой живой горы. Так, при песаде самой высокой точкой становились плечи и холка, при глубоком кранче вершиной покорения делался широкий круп. И если Келли по неопытности спрыгивал на песок со спины, то Северус карабкался по живой горе на плечи или холку, когда конь изображал статую, стоя на двух ногах. Так Северус ухитрился даже до ног добраться — перебрался на них с плеча, схватился за предплечье, скользнул к пясти и соскочил на землю под брюхо застывшего гиганта. Келли при этом охватил веселый страх, но ничего ужасного не случилось, Соломон опустился на передние ноги только после того, как ребёнок отбежал от него на безопасное расстояние.
Кранч был не настолько высок, просто приподнятый круп, но Северус вместо того, чтобы просто спрыгнуть с зада, лез коню на голову, скользя к ней по одной из двух вытянутых ног. При этом он цеплялся за гриву и мимоходом гладил гнедого друга, и как Келли ни боялся, Соломон ни разу не показал, что ему больно или неудобно. Ещё можно было лазать под горой, когда Соломон просто неподвижно стоял на месте с одной приподнятой ногой.
Не менее интересной оказалась и игра в «Зеркальце» — надо было синхронно повторять движения и действия. Ты поднял правую ногу — конь тоже, идешь назад — конь аналогично. Повороты, прыжки, приседания, бег на месте, всё это лошадь зеркально проделывает за тобой.
Последняя, кстати, не ограничилась стенами манежа, а незаметно перетекла сперва в сад, а потом на лужайку, где и закончилась тем, что конь лег на траву, а мальчики привалились к его боку, расположив меж собой сумку с провизией. Морковки, яблоки и огурчики были честно поделены с Соломоном. Не отказался он и от котлеты, которую не доел объевшийся Северус. Просто икнул, оглянулся и, не увидев поблизости собак, сунул коню под морду, и тот, подумать только, взял и съел!
— Разве лошади едят мясо? — честно опешил Келли. Северус сыто икнул и сообщил:
— Якутские лошади вообще мышей ловят, а арабские скакуны наравне с хозяином трескают жареную саранчу. Но ты не думай, Соломон просто исключение из правил, он с Яном Малкольмом такое пережил, что и дерево сгрызет в случае чего… Ох ты, смотри, кто идет!
Келли повернулся в указанном направлении и заулыбался — в высокой траве к ним деловито топали двое любопытных малышей.
За те же несколько прошедших месяцев подросли и окрепли вандарята. Они ещё оставались сосунами, но лапки нынче твердо упирались в землю и глаза стали зорче. А следовательно, расширились горизонты их любопытства, и теперь Степка и Багира, подчиняясь жажде познания, дружно исследовали окружающий их мир. Сегодня познавательский зуд привел их на поляну, на которой отдыхали двое мальчишек и огромный коричневый зверь. Такой громадный, что Багира чуть не опрокинулась, задрав до отказа головёнку.
— Ой, ты кто? — потрясенно вопросила она, выпучив голубые глазёнки.
— Я Соломон, — гигант обдал малышку теплым воздухом из ноздрей. Багира жадно втянула запах. Придвинулась поближе и осторожно понюхала белую морду. И шумно обдала великана ответным запахом:
— А я Багира. Степан, — обратилась она ко львёнку. — Он добрый!
Черный вандарёнок об этом, впрочем, уже знал, так как подобрался к мальчикам и лежал у них на коленях, посасывая вымазанные в жире пальцы Северуса.
— Вы что, одни? Где Данила? — оглянулся Келли.
— Да ладно тебе. Не так уж далеко они убежали, — добродушно проворчал Северус. — Да и что с ними случится? Самое страшное, что с ними может тут приключиться — это застрять на дереве. Здесь нет машин, нет труб, в которых так любят застревать котята, нет тут и пропастей, в которые можно свалиться, и бурных рек с омутами и водоворотами.
— Ты прав, — чуть успокоился Келли, почесывая пушистое ушко Степки. Багира увидела это и прыгнула на Степку, ревниво подставляя под пальцы свои ушки. Степа фыркнул и опрокинулся, облапывая сестрёнку обоими лапами. Мальчики засмеялись, глядя на веселую возню вандарят, и в четыре руки принялись тормошить и ласкать шаловливых малышей.
Глядя на них сейчас, нетрудно представить их в будущем, когда те же мальчики, ставшие чуток постарше, будут играть с уже подросшими большими кошками. Теперь уже они будут лежать в траве, гигантский густогривый вандар и гибкая грациозная пантера, а мальчики, возможно, будут восседать у них на спинах, зарываясь пальцами в глянцевую теплую шерсть…
Всё это будет, вне всякого сомнения, ведь видно же, с какой аккуратной нежностью ласкаются котята к мальчикам, как предусмотрительно втягивают когти, чтобы случайно не поранить, не поцарапать…
Скрытый в кустах Ласталай глубоко вздохнул. Не ожидал он, что станет нянькой для кошек, Кархарот их подери! Негромко ворча, он принялся вылизывать шерсть между пальцев: где-то там засело колючее семечко сорного растения, которое никак не выдиралось…
— Ну не переживай ты так, — сочувственно муркнула с дерева Марья. — Зато Данила может нами гордиться, ведь мы внимательно следим за малютками.
— Хороши малютки, — буркнул эльфийский пёс. — Мальчишка скоро меня догонит, девчонка уже тебя переросла, и жрут они как не в себя!
— Ой, говори за себя, брехун несчастный, сам-то с фаститоколона, а туда же! — фыркнула Марья.
Но кошка мудра, она, как и мы с вами, знает, что Ласталай ворчит не со зла, просто он по-песьи слегка уязвлен своим незавидным положением кошачьей няньки, оттого и бухтит. На самом деле он любит котят и ждет, когда они нагуляются и вернутся домой, чтобы покушать и лечь в корзинку, где тепло-тепло прижмутся к его большому белому телу. А потом к ним придут Марья со своими котенышами, улягутся рядышком и затянут свою усыпляющую песенку.
Переживали свое личное счастье и лошади, в частности Верба и Черный Красавчик. Одиночество Вербы закончилось: в её жизни появился прекрасный юный Леголас, безумно, сногсшибательно красивый. От его вида, стати и грациозности спирало дыхание, насколько он был хорош, вымахи и сборы, движения были так тонко, филигранно отточены, что влюбленная кобылка буквально видела на его плечах генеральские погоны. Вот честно, ни один дикий конь свободных степей Валинора не мог сравниться с грацией Леголаса. Их жалкие потуги собраться перед кобылой, красиво сдать затылок и по-лебединому выгнуть шею теперь только смешили Вербу, увидевшую настоящий конский идеал. А главное: лошадиный принц снизошел до неё, скромной серебристо-бурой девушки, ответил
