Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
морщины вокруг глаз углубились и растянулись по всему лицу.
— Солнышко мое, жеребеночек мой, Кулятай моя, — заворковал счастливым голосом он, вспоминая ту, в честь кого и была названа внучка, — когда вырастешь, станешь такой же певуньей, как наша Куляш Байсеитова.
— Ата, у нее может и нет такого голоса… — начала было говорить Жумабике, но старик, как это делал всегда в таких случаях, строгим окриком пресек попытку снохи принизить музыкальные способности внучки, в наличии которых, лично он, не сомневался.
Ничем не обоснованная, упрямая вера старого деда в то, что его внучка повторит путь знаменитой соотечественницы, Жумабике и удивляла и радовала.
–Әттен ай, если бы с теми артистами, тогда еще и Куляш приехала, всегда мечтал ее послушать, — загрустил старик.
— Так она в Караганду приезжает, наверно, выступать, — взметнула свои густые ресницы Жумабике, адресуя вопрос к членам семьи.
— Конечно приезжает, и кстати, скоро приедет, я видел в городе, на бумаге написано было, — угрюмо бросил Канабек.
— Ты научился читать? — усмехнулся Толеутай-ата, впервые за все время ужина, взглянув на сына недоверчиво-строго.
— Нет, мне прочитал мой знакомый, — пыхнул на отца тяжелым взглядом Канабек, в котором смешались и смущение, и злость.
Толеутай-ата перевел взгляд на другую внучку, Зауре, которая в свои неполные четыре года, отличалась тем, что в любой момент, могла уйти в такую глубокую задумчивость, что матери приходилось выводить из нее, легонько тряся ее за плечико. Может быть, таким образом, создавала она некие художественные образы, потому что, частенько, очнувшись, хватала карандаш и начинала выводить нечто, на любой мало-мальски подходящей, для этого, поверхности. Родные, давно уже, оставили попытки дознаться, что же такое она нарисовала, поскольку девочка упрямо отмалчивалась. Зауре, вообще, была неразговорчива, видимо, унаследовала эту черту от матери.
Каждый раз, глядя на внучку, занятую рисованием, Толеутай-ата испытывал чувство непонятной досады, будто, давным-давно подрезал раскрывающиеся крылья орленка на взлете. Желая загладить вину перед сыном, он, с печальным вздохом, мрачно изрек:
— Возможно, есть какая-то специальная школа, для тех, кто хорошо рисует. Почему бы, вам, не устроить нашу Зауре туда, как подрастет. А если надо будет, отправим ее в Москву учиться.
Жумабике удивленно кивнула, а Канабек, блеснув влажными от непролитых слез, глазами, как тогда, в детстве, вскочил с места, едва не опрокинув низкий, круглый стол и тяжело печатая шаг, вышел из дома, во двор, на прохладный, ночной воздух.
Спустя время, домашние разбрелись по комнатам, семья укладывалась спать. Жумабике расстелила постель на полу, достаточно просторную, чтобы на ней поместились двое взрослых и двое маленьких детей. Владибек, как называл Владимира дед и Болатбек спали в комнате со старшими сестрами, а Амантай делил комнату с дедом.
Канабек совсем было успокоился, что удалось избежать неприятного разговора, но, когда услышал из темноты тихий голос жены, понял, что ошибся.
— Зачем вы избили Шалкара?
— Я твоего тракториста пальцем не тронул, — от возмущения Канабек возвысил голос и приподнялся на локте.
— Тише, дочек разбудите, — шикнула на него же Жумабике.
Выждав полминуты, она продолжила.
— Как же он, тогда, оказался в яме, он встать не мог, так вы его избили.
— О, Алла, я нашей соседке язык, когда-нибудь, вырву. Что ты веришь сплетникам, что за люди, услышат два слова и сверху нагромоздят до небес.
— Просто я хорошо знаю вас, если что-то не, по-вашему, то кулаки в ход пускаете.
— Жумабикe, что ты несёшь, глупая?
— Вас послушать, все вокруг глупые, а у вас ума, хоть телегу доверху загружай. Смотрите, чтобы с таким умом, одному не остаться.
Жумабикe поправила одеяло, укрывавшее спящих, между супругами, детей и прочитав короткую молитву, повернулась на бок. Канабек поворочался с минуту, пытаясь уснуть и одновременно размышляя над перспективой остаться в одиночестве.
— Ты с ним целовалась, — прошептал Канабек, повернув голову в сторону жены, не надеясь получить ответ.
— Нет, — долетело до него отрывистое …
— А, — замялся с вопросом Канабек.
— Нет, — прозвучал резкий ответ.
— Что нет, — встрепенулся Канабек.
— Все нет, между нами, ничего не было. Я же глупая, в голову как-то не пришло, ославить ваше имя на весь аул.
Канабек улыбнулся и подумал, что впервые за долгие годы ему так легко на душе и в груди разливается приятное тепло.
— Спасибо, жаным. Ты не уйдешь от меня?
Жумабике, услышав вопрос, повернулась на спину.
— Ойпырмай, смотрите-ка, дожила я до того дня, когда муж на меня внимание обратил. Может, как отец теперь и о детях вспомните, тем более что с братом разобрались, так ведь? Вашего отца жалко, оставлять его одного с вами не хочется.
— Понятно, — процедил Кайнабек, — все только и носятся с моим братцем, жалеют его, а за что?
Жена не отвечала и Канабек, мысленно поспорив еще немного с ней, стал засыпать. Но перед тем, как сон окончательно сморил его, он удивился возникшему, внутри его, страху потерять семью. Нет, не отца и брата, а другую, о которой до этого дня не думал, не замечал, не ценил. Это чувство было для него новым. Появилось ощущение, что он, то ли делает что-то неправильное, то ли не делает чего-то и это тоже неправильно.
Глава 18 Последняя встреча
Канабек вышагивал по степной проселочной дороге от места, где его высадил водитель грузовика, приближаясь к аулу размеренной походкой, уставшего от работы человека. Внутренний нагрудной карман приятно тяжелила пачка денежных купюр.
Ветер доносил дурманящую смесь степного разнотравья. Лето обнимало на прощание теплом последних дней. Воробьи вспархивали из-под ног, пересвистываясь и чирикая на лету.
Канабек прищурил один глаз, навстречу движутся какие-то люди и напрягся: от их неясных очертаний веяло опасностью. Видеть в последнее время стал хуже, кто же это? Вспомнился разговор с капитаном милиции. Хотя, чего боятся, до аула метров четыреста, не больше.
Неизвестные подошли ближе: два парня — казах и русский — и с ними третий. Ответив кивком на приветствие молодых людей, Канабек скользнул взглядом по фигуре третьего и обомлел, поскольку узнал в нем своего брата. Канабек усмехнулся, видно не зря подозревал его капитан, связался со шпаной.
Молодые люди в один голос на казахском и русском поздоровались с ним, брат отошел в сторону. Руки для приветствия никто не протянул, даже незнакомый казах и это его удивило: такое непочтение не предвещало ничего хорошего. Но присутствие родного брата, пусть и предателя, все же успокаивало.
— Так ты живой, тебя и пуля не берет, — возвысив голос, он обратился к брату.
Тот не спеша подошел.
— Хотел бы тебя порадовать, да вот милостью Аллаха все еще хожу
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
