страшнее. Многие лежали в грязи на земле, и издали было не разобрать, живы ли они. Я попыталась вновь спрыгнуть с коня чуть раньше, готовая побежать и помогать людям сей же миг, но Джон крепко держал меня.
— Погоди. Сначала поговорим с местными.
Нас и вправду встречали. В основном женщины да мальчишки стояли на пути, кто с вилами, кто с косой.
— Чего надобно? — крикнула одна из них. На ее сером платье чернела кровь, волосы растрепались, а к ноге жался совсем еще малыш.
— Мы направляемся в столицу, но увидели, что у вас беда. Я травница. И припасы, хоть и небольшие, есть. Могу помочь вашему лекарю иль травнице с ранеными, а спутники мои с удовольствием с тяжелой работой помогут.
— Нам нечем платить, так что мимо идите.
Пережив такой ужас, чужакам эти люди явно доверять не хотели. Как же мне их переубедить?
— Вам не нужно платить. Если хотите, мы уйдем до наступления ночи, да и еда у нас самих есть. Позвольте только перевязать раненых. Нельзя им в грязи лежать. Надо очистить раны и приложить кровохлебку, крапиву, а лучше всего — корень бадана. Последнего у меня совсем немного, но вот кровохлебки полно, да и крапива сейчас в любых зарослях должна быть. Я сама недавно потеряла матушку, и эта боль до сих пор со мной. Не хочу, чтоб кто-то терял близких, если в моих силах им помочь.
Пока я говорила, Джон все сильнее прижимал меня к себе, и практически дышал в мои волосы, обняв. Женщина, подумав, опустила вилы.
— Хорошо.
— Матушка! — крикнул один из мальчишек, что едва доставал ей до плеча. — А если они врут? Разве не подозрительно, что помощь предлагают за просто так? Со времен, когда Господь по земле ходил, такого не видывали!
Женщина потрепала парнишку по голове.
— Нам нужна помощь. Может, она спасет твоего дядю. Или сестру Пьера. Бабушку Аннет. А если врет — убьем девчонку. Мужчин-то нам не одолеть, а тебя, — женщина подошла и посмотрела мне прямо в глаза. — Запросто.
От нее несло гарью и кровью. Я не стала отворачиваться, и бояться тоже отказывалась. Эти люди — жертвы. Их угрозы — способ спастись. Мы не причиним им вреда. Толкнув локтем Джона, чтоб ослабил хватку, я слезла с коня, и сразу достала кровохлебку и корень бадана. Ох. Наверняка еще листья чистотела и зверобоя понадобятся. Нет! Сразу всю сумку с собой нужно нести. Джон, поняв мое замешательство, отстегнул сумку и вручил мне.
— Отведите меня к вашему лекарю.
— Вон он, один из первых лежит. Пытался этих мерзавцев уговорами и мольбами остановить, так ему пол лица снесли. Повитуха была, но пыталась свою ученицу у тех разбойников отобрать, так они с ней да ученицей в доме заперлись, а как ушли — девчонка мертвая, а повитуха сидит, пустыми зенками смотрит, будто и не видит ничего. К ней вести?
Я закрыла глаза. Хотелось поблагодарить Господа, что направил меня сюда для помощи, но слов почему-то не находилось.
— Отыщите крапиву, сколько сможете. Еще нужна горячая вода, если есть, если нет — то просто чистая. И полотно, тоже чистое. Двое, кто сможет носить раненых.
— Почему не мы? — поинтересовался Этьен.
— Вы сильные, лучше помогите с пожарами и завалами.
На нас все еще смотрели с подозрением, да и только слепой бы не заметил недовольство Джона и Этьена. Но говорившая с нами женщина на это внимание не обратила:
— Пьер, Ари, помогите девчонке. Вы двое — идите за мной, нам нужны еще руки, чтоб справиться с пожаром. Я Милена. Добро пожаловать в Криворечье.
Пьер и Ари оказались мальчишками на пороге отрочества. Я не знала, справятся ли они, но спрашивать не стала. Наверняка Милена была в них уверена, а тех, кто крепче, отправила на тяжелые работы. Я шла, и прикидывала, какие травы мне понадобятся, и сколько из них у меня есть. Это позволяло не сосредотачиваться на ужасе и телах вокруг. Я осмотрелась: не менее тридцати человек, и это только те, которых я могла видеть. Что же делать? Одна я точно не справлюсь.
— Не плач, — прошипел Пьер, и Ари тихо всхлипнул. — Не плач, кому сказал!
Верно. Мне нельзя ужасаться и рыдать. Я должна сделать, что смогу. Об остальном позаботиться Господь.
— Сначала определим, кому помочь не сможем, — решила я. — Сложите мертвых в одном месте, но не слишком близко. Не известно, когда их смогут похоронить, а болезни разлетятся очень быстро.
Я таскала тела вместе с мальчишками. Пьер все время молчал и хмурился, лишь изредка подбадривая Ари. Тот плакал, но не останавливался. Справились мы не быстро: большинство из лежавших на улицах были мертвы.
Но не все. Семеро мужчин и две женщины оказались живы.
Женщина выглядела так, словно ее волокли за лошадью: ободранные руки. лицо и ноги. Руки сломаны. Она не двигалась, смотрела в бесконечно высокое небо, и, казалось даже не моргала.
— Идите, и позовите священника, если он жив. Скажите, что нужно как можно скорее организовать похороны.
— Нам сказали помогать вам, — заупрямился Пьер. Роста в нем было — мне по плечо, а уже упертый, точно Джон и Этьен вместе взятые!
Пока Пьер бегал за святым отцом, я расспрашивала Ари, где можно разместить раненых.
— Мало домов, что не пострадало. Там и так сегодня ночью яблоку некуда будет упасть, всех выживших придется в них разместить. Есть дом беззубого старика, но он очень старый, совсем развалюха.
— Развалюха подойдет, если есть крыша, стены и лавки. Дождя сегодня не будет. Я скажу вам, кого можно туда нести.
Я сама помогла лежавшей женщине. Как Пьер вернулся, мальчишки взяли мужчину. Медленно, мы переместили пятерых в дом, который видал лучшие годы. Пол кое-где прогнил, половины досок в крыше не было, но лавки и стол стояли. Приказав Пьеру навести тут порядок, убрав паутину, сорняки и пыль, я и Ари отправилась к последним из двоих раненых. У первого в боку торчала стрела.
— Я попытаюсь вытащить ее. Будет больно, — предупредила я, и протянула ему кору, смазанную беладонной. Тот взял ее в зубы и зажмурился. Я оперлась о стену позади него, и со всей силы рванула. Мужчина закричал, стрела вышла, но без наконечника! Остался в ране, проклятье. Теперь все становилось опаснее. В текстах отца Госса в таких случаях рекомендовали использовать серебряную ложку.
— Ари, спроси Милену, есть ли у кого серебряная ложка. И еще мне нужен раскаленный прут или нож — рану придется прижигать.
Ари сначала кивнул, но
