мир, то сразу попадешь в рай, принеся себя в жертву. Разве ты не хочешь?
— Как-то пока не горю желанием, могу уступить тебе очередь.
Он промолчал. Я с тоской подумал о том, что мне не хочется покидать этот мир, где я нашел себя.
Пусть он отличается от того, в котором я родился, но здесь была какая-то настоящая чистота в людях. А жизнь и смерть играли совершенно другую роль в сознании людей, с которыми я успел сблизиться за последние сутки людей.
Еще полчаса назад я мечтал об опасном путешествии в Ватикан, о том, как построю мощнейшую компанию на континенте.
Как возьму в жены, самую прекрасную девчонку на белом свете, потому что она, конечно же полюбит самого отважного, дерзкого, умного, сильного и богатого парня в Розенлааре.
Как мы с моим кузеном Аартом, расплетем этот сложный узел интриг, найдем и покараем негодяев, посмевших организовать вчерашнее нападение. Я был уверен, что брат, каким бы он не был не способен на это.
Я мечтал о том, как найду Голиата, своего брата, постараюсь выслушать и понять его.
И возможно объединим с ним кланы, судьба-злодейка иногда может пошутить и преподнести приятные сюрпризы.
А если нет, то мы просто договоримся, как мужчины о границах и будем свято хранить слово данное друг другу.
Но теперь после этой встречи с Бартелем Тиельмансом, я понимал, что всему этому сбыться не суждено.
Я не хотел возвращаться. Никто не знал, что меня ждало там в моем старом мире. Скорее всего, я думал, что стану таким же овощем и дурачком, как и Девитт из рассказа Барта.
Выбора у меня не было. Я не хотел стать причиной гибели невинных людей.
Я затосковал с еще большей силой, когда подумал о Элайне. Я залпом выпил остаток пива в своей кружке и собрался духом.
— А что там с последним желанием осужденного? Есть у меня право на желание? У меня есть время попрощаться с друзьями?
Бартель Тиельманс растеряно посмотрел на меня непонимающим взором и отрицательно покачал головой.
— Ладно, проехали. Рассказывай, как мне вернуться обратно?
— Ты пойдешь в полночь к трактиру на околице на холме, тот что называется «у Оленя». Трактирщик разожжёт костер на улице, для копчения свиной туши. Подойдешь к нему понюхаешь запах костра и произнесешь «Deus, tempus». И всё.
— И всё? И как это работает?
— Я не знаю, как это работает. Но раз в сорок лет, за два года до вашего прибытия, на окраине разных городов и селений открывается трактир с названием «У оленя» и с изображением Святого Губерта. Там появляетесь вы — люди из другого времени. Когда вы исчезаете, в трактире каждый раз происходит пожар, и кабак сгорает дотла.
— Может трактирщик знает, как это работает?
— Трактирщики ни при чем, на все воля Господа, — монах вознес глаза к небу, — трактирщиков неоднократно пытали на протяжении столетий, пытаясь выведать правду. Результат нулевой. Эти бедолаги сами жертвы. Они всегда сгорают вместе со своим трактиром. Они не могут объяснить почему они так называют свои заведения, почему именно в том месте, а не в другом. Будто их ведет чья-то чужая воля. Последние четыре столетия мы даже не вмешиваемся в процесс. Каждый раз всё повторяется. Инквизиция просто наблюдает за ними.
— А часто путешественники во времени отказывались возвращаться?
— Дважды. Оба раза погибали сотни ни в чем неповинных людей.
Для человека имеющего внешность неандертальца он очень складно говорил.
Я невольно проникся уважением к нему.
В который раз я убеждался, что внешность обманчива.
— Что ж, я согласен вернуться. Жаль, что мое путешествие так быстро закончилось, но и на этом спасибо. В полночь я буду у трактира понюхаю дыма и скажу «деус, темпус». Было приятно познакомиться! — я протянул ему руку и попытался встать.
Но тут же ощутил, как чьи-то сильные ладони легли мне сзади на плечи и пригвоздили меня обратно к скамье.
— Сядь. — Бартель Тиельманс равнодушно посмотрел на меня и не ответил на рукопожатие, — братья побудут с тобой до полночи, они проводят тебя к трактиру.
Я посмотрел назад и увидел двух крепких монахов стоящих справа и слева от меня.
Я не слышал, когда они вошли в трактир и как подкрались ко мне со спины.
Их стальные взгляды и суровые выражения лиц, говорили о том, что они не задумываясь свернут шею любому по приказу Бартеля.
Если им одеть черные плащи и макси, то можно запросто спутать этих инквизиторов со вчерашними убийцами.
Один из них вытащил мой нож и передал его Бартелю.
— Будем считать, что это трофей. Плата за твою дерзость. Он убрал нож за пазуху.
Монахи подобрали полы, перешагнули через лавку и уселись у меня по бокам.
Бартель Тиельманс встал из-за стола подозвал трактирщика, приказал ему закрыть заведение и никого не пускать пока наша троица — я и двое монахов, не уйдем. Он вознаградил его серебряной монетой.
Хозяин кабака остался доволен не задавал лишних вопросов.
Так мы просидели несколько часов. Я пытался разговаривать с монахами, но они соблюдали гробовое молчание.
В конце концов мне это надоело, и я умолк.
Предыдущая ночь выдалась бессонной, я сложил руки на столе, и спрятав в них лицо сидя уснул.
Один из монахов растолкал меня затемно. Второй стоял рядом. Он сунул мне в руки монашеский балахон с капюшоном.
Дождавшись, когда я натянул на себя одеяние, он безразлично указал пальцем на капюшон.
Я накинул капюшон на голову и теперь мы все выглядели как монахи.
Чтобы меня узнать прохожему пришлось бы подойти и заглянуть мне в лицо с близкого расстояния.
Пока я облачался первый подошел к двери, выглянул чтобы понять безопасна ли дорога. Он посмотрел на нас и кивнул.
Второй из монахов легонько подоткнул меня к выходу.
Я молча кивнул в ответ и направился за первым к двери.
На улице было немноголюдно. Редкие прохожие уступали нам дорогу, не испытывая нам ни малейшего интереса.
Мы быстро миновали крепостные ворота и за стенами после моста, я увидел человека с факелом в руках.
К коновязи были привязаны три осёдланные лошади.
Один из монахов так же молча подошел к одной и лихо вскочил в седло. Второй кивнул мне в сторону лошадей.
Я заволновался от того, что никогда не ездил верхом, но напрасно. Тело все сделало само за меня. Я так же ловко оказался в седле, как и первый монах.
Мне было невыносимо тоскливо от мысли, что через некоторое время я вернусь
