Адам Хлебов
Клан Одержимого
Глава 1
Это вообще не моя работа. Я обычный сисадмин в музее, а не электрик и не монтажник видео систем.
Но мне по фиг, я умею любую работу делать.
Меня снова вызвало начальство, потому что шестьдесят девятая камера в зале фламандских живописцев перестала работать.
Я шел слегка прихрамывая, думал о выходных и нес в руках стремянку. Прикольная у меня работа.
Хоть и лазить под четырёхметровый потолок не моя обязанность.
Мое дело — сервера и компы.
Добравшись до места, я полез наверх, тихо ругаясь и матерясь про себя на обслуживающую фирму.
Каждый раз, когда что-то ломалось, начальство предпочитало обращаться ко мне, а не звонить этим уродам, потому что они могли ехать на вызов неделями.
Единственное что меня раздражало, так это лестница. Купили хотя бы нормальную, устойчивую стремянку.
Стоя на раскачивающейся стремянке под потолком, я решил, что в следующий раз сам куплю за свой счет подходящую для таких случаев.
Со мной рядом внизу находились две сотрудницы, две сестры, работающие в отделе экспертизы.
Они вызвались подержать стремянку и поболтать со мной про жизнь.
Чтобы проверить камеру по регламенту необходимо было отключать сигнализацию.
А для этого, в свою очередь, нужно было эвакуировать всех посетителей.
Такой геморрой в полдень, в разгар дня не нужен был никому. Поэтому я решил сначала посмотреть, что происходит с питанием на камере.
Открутив кожух, я попробовал потеребонить провода отвёрткой-тестером.
Но мне это не очень-то и удалось. Я не заметил оголенный провод и случайно коснулся его локтем. Жуткая боль от удара током пронзила мое тело.
Я увидел как у обоих сестер расширились зрачки от ужаса.
Криков я уже не услышал, потому что в следующее мгновение я почувствовал во рту вкус шоколада. Свет вокруг погас. И я полетел вниз головой с четырёхметровой высоты.
*******
Я нёсся как сумасшедший! С моим телом что-то явно было не так. Я толком ничего не помнил и не понимал.
Я бежал пасмурным днем по промерзшему декабрьскому снегу, вниз к подножию по крутому склону холма.
Сердце бешено стучало, я почти задыхался и не чувствовал своей врожденной хромоты.
Слева от меня, у здания из красного кирпича, незнакомые люди разжигали костер в здоровенном мангале.
Они не обращали на меня никакого внимания.
Я уловил аромат. Божественно пахло дымом и копченым мясом.
Какое-то дурацкое название у этого отеля, то ли таверны. «У оленя».
Я еще раз бегло прочел вывеску. «Dit is inden Hert».
«На каком языке это написано?», — промелькнула мысль, но я тут же вспомнил о погоне.
За спиной слышался лай собак и крики людей, преследующих меня.
Я мельком оглянулся. Один из них сотрясал воздух кулаком и кричал.
— Эй, Девитт! Стой! Куда ты рванул, полоумный?
Это он мне? Я вроде не Девитт! Я Савва Филатов. С детства люблю собак, но сейчас они явно не планировали ласкаться и проявлять щенячьи нежности.
Эта свора, состоящая из дюжины гончих разных размеров, настигала, и, видимо, готова была разорвать меня в клочья.
«Оружие бы мне. Хоть какую палку, а лучше пику».
Не успел я подумать об этом, как в моей кисти из ниоткуда вырос деревянный стержень.
По нему пробежал голубой электрический разряд.
Обнаружив в своей правой руке длинную заостренную пику, которую я держал на плече, я почувствовал небольшое облегчение.
Хоть что-то! Я не умею орудовать такими штуками, но всё же проткнуть копьем глотку нападавшим лучше, чем подставлять предплечья под укусы псовых клыков.
Просто так я им не дамся! Страха не было. Скорее возбуждение от предстоящей схватки.
Отголоски тревоги куда-то отступили, когда я крепко кистью сжал древко своего оружия.
Оно было отполированным и потемневшим от времени. Его гладкую фактуру приятно облегала моя ладонь.
Складывалось впечатление, что эта старая пика пережила не одно сражение или охоту.
— Девитт, дурень! Ты спешишь получить лещей от своей матушки? За то, что возвращаешься из лесов с пустыми руками? — Кричал второй преследователь.
— Откуда у этого гаденыша столько сил, после неудачной недельной охоты? Девитт, да подожди ты! Остановись! Забери свою долю!
Кому они кричат, черт побери! Где этот Девитт? Я ничего не понимал, но продолжал бежать.
Кроме меня и этих двоих, не считая собак, рядом никого не было. Снег хрустел под моими ногами.
Сзади я услышал приближающееся дыхание пса, догоняющего меня. Мне пришлось прибавить, но собака не отставала.
Я не сдамся! Было неприятно думать, что она схватит меня сзади за щиколотку и или того хуже — за ляжку, но это обстоятельство только придало мне дополнительных сил, и я смог прибавить скорость.
Впереди открывался вид на долину, расположенную у подножья холма.
Я понял, что нахожусь на окраине какого-то селения, скорее даже небольшого городка, раскинутого на берегу замерзшей реки.
Дистанция между мною и моими преследователями-людьми увеличивалась. Видимо, они решили не бежать за мной, а предоставить дело псам.
Скорее всего они рассчитывали на то, что собаки набросятся стаей, собьют меня с ног, завалят.
Я понял, что им было все равно — загрызут меня или нет. Мне бы добежать до подножия…
Обороняться на склоне, если ты внизу, очень тяжело. Тот, кто выше — всегда имеет преимущество, это я знал еще с детства, когда наблюдал, за тем, как мои сверстники играли в «царя горы».
Сам я по понятным причинам играть не мог, мой физический изъян — хромота на правую ногу, делали меня неконкурентоспособным, невыгодным партнером для командных детских игр.
Я не мог быстро бегать, прыгать, взбираться на деревья, кататься на коньках или велосипеде, не мог ходить на лыжах, играть в футбол или лапту.
Здоровые люди не понимают, как много степеней свободы они имеют, обладая полноценными руками и ногами.
Порой простой подъем по лестнице был для меня огромной проблемой — мне приходилось переволакивать хромую ногу со ступени на ступень, словно тяжелую ношу.
В такие моменты я был неповоротлив и медлителен.
Нет, здоровому человеку этого никогда не понять!
Но я привык. И детское прозвище «Саввка-хромой» со временем перестало волновать меня.
Хотя, даже младшие дети подхватывали эту кликуху, и еще не умея толком выговаривать шипящие иногда по ошибке называли меня «Шавка-хломой».
В таких случаях я молча и грозно сдвигал брови, надвигался на малышню своей хромой походкой, чем приводил их в дикий ужас.
Они с
