застыло тайное зеркало. – Мать боится Богов, страшится вырвать судьбу у Мокоши и связать нити заново, думает прежде о племени и лишь потом о себе. Моё же счастье и вовсе выше рода никогда не поставит!
– Ты ли это говоришь? Ты ли этого хочешь?! – Серко схватил плечи Влады и попытался вернуть ей рассудок. – Черту заветную переступить и навсегда оказаться проклятой родом?
– Я и так проклята! – не своим голосом закричала Волчица. Она вырвалась из хватки брата, но тот не отступался и продолжал говорить:
– Долю свою всегда можно улучшить, ученица ведуньи должна знать об этом! Но сейчас ты не правишь судьбу, а токмо жизнь свою губишь! Как я смогу в глаза родичам посмотреть, коли соглашусь на такое? Думаешь, в любви будем жить и в согласии, как семья?! Ведь оба с ума сойдем, убьём себя по наветам Зимнего Зверя! Мало от Волка хорошего, лишь беда, злость и выбор. Нельзя двоедушцам нарушать уклад племени, иначе пробудим зло, от которого никто не спасётся! Вспомни мать и её белую ярость, даже она не спаслась от безумия Зверя!
Рухнув перед ним на колени, Влада лишь сейчас рассмеялась – скорбно, со слезами, клокотавшими в горле, она хохотала. Ладонь прошлась по губам размазав помаду на щёки. Серко смотрел на неё и не знал: дошло ли до сердца Волчицы хоть что-то из сказанного? Он любил Владу, но никогда бы не позволил себе утонуть в ярой страсти. Она была его младшей сестрой – нерушимым запретом, недоступным желанием.
– Боишься ты, Серко, всегда трусил. Слаб в тебе Волчий Дух, даже мать знает это. Я гадала на счастье с ведуньей, одной Девятитраве известно, чего я хочу… Она понимает меня, мудрая женщина.
Голубой взгляд сестры посмотрел сквозь слёзы на старшего брата. В этом взгляде отражалась вся боль, всё одиночество, которые изводили наследницу рода с шестнадцати Зим. Не сразу она дошла до такой страшной мысли – это был не каприз и не больная страсть Волчьего Духа. Влада была уверена в своём желании.
– Я всегда играю, Серко, всегда… могу поиграть и с Богами. Повернуть все запреты на свою сторону, Несречу унять и заставить Долю сплести Кошт по-моему. Руны сказали, что мы можем быть не токмо в родстве, но и супругами! Потому я не отрекусь от тебя, даже если ты сам испугался…
– Что сказали другие гадания? – спросил Навий сын, ведь помнил прекрасно, что руны толкуют о многих путях, но Влада только с ухмылкой пожала плечами:
– Что оба умрём…
Глава 5 Чужие глаза
Серко не успокоился даже под утро. Влада уснула, забившись глубоко под одеяло, и целую ночь проспала, не шелохнувшись. Она дышала ровно и глубоко, как человек, который выполнил тяжёлое и важное дело – признался, а брату пришлось провести беспокойную ночь у костра. Только равнодушный огонь, да Вук, свернувшийся поодаль, слышали разговор, что перетряхнул все мысли и чувства охотника. Серко вспомнил мать, взгляд её встревоженных глаз и наставления: «В пути многу може случитьси и ужасны дела сотворит сестрима твыя. Звирь в ней беситси, Бела Вълчица чуе горячу душу, хоче с ума свести Владу, сбити с дороуги. Посему, ты вовек бысть с нею рядоум, наставляй да терпи, да прощай ей».
Брат вздохнул – слишком честно и откровенно говорила сестра этой ночью и предлагала такое, о чём и подумать страшно.
Страшно, а он всё же думал. Зерно сомнений было посеяно и забыть о нём оказалось не просто. Чтобы хоть как-то отвлечься, Серко взял промокший в Сыте мешок и разложил вещи. К несчастью почти вся еда вымокла и испортилась. В дороге им нужно охотиться, а значит потратить на пропитание и без того малое время. Запасов Влады хватит совсем ненадолго, даже если растягивать на двоих.
В руках зашуршал пакет с картой внутри. Серко мысленно поблагодарил отца, что тот всё предвидел и позаботился о бумаге, ведь пропади карта в воде, и пришлось бы надеяться только на память, а человеческая мысль изменчива.
Он провозился с запасами до рассвета, стараясь спасти всё, что ещё могло пригодиться в дороге. Раньше всех поднялся Вук. Широко зевнув желтозубой пастью, пёс умчался в соседние заросли. Он сам добывал себе пропитание и не стоило беспокоиться, что такой зверь убежит далеко и потеряет хозяев.
Влада проснулась последней. Сев на лёжке, она беззаботно улыбнулась Серко, как будто и не было вчера ни тяжёлого разговора, ни признаний, ни надсадных криков под звёздами. За все сокровища мира Серко не хотел вспоминать о вчерашних словах. Лучше пуля в грудь, чем такие беседы. На нём и так лежал долг за судьбы соплеменников, ведь лучше Серко с Владой никто в Явьем мире не хаживал и только на них род мог положиться – вот о чём следует помнить, вот зачем они отправились в путь, а не ради поисков своего странного счастья…
*************
Солнце растопило снег даже в тенистых низинах. Год от года становилось теплее и чудесным образом на земле поднимались разноцветья, о которых помнили одни старики: лиственные деревья и кустарники с нежными ягодами перемёрзли ещё в первые годы Обледенения, но во время короткого лета весты всё чаще находили почти забытые травы. Жёны охотников осторожно пробовали растения в сыром виде или в горячих отварах. Мастерство старой ведуньи им было не превзойти, но с детства каждая девочка в Навьем племени читала лёгкие заговоры, умела готовить мази против ожогов или настои от зубной и головной боли. И только если рана оказывалась тяжёлой, а увечья грозили смертью, женщины обращались к Девятитраве. В прочее время беспокоить ведунью считалось негодным и опасным
