class="p1">Сонгю откалывал лопатой замерзшую землю, а мне велел копать песчаную часть. Мы продвигались довольно быстро. Время от времени на лице Сонгю появлялось несчастное выражение, он втыкал лопату в песок и бормотал: «Если уж суждено умереть, то лучше так. Лучше умереть от руки своих, чем оказаться в руках врагов». При этом он искоса посматривал на сержанта, словно говорил для того, чтобы тот услышал. А сержант стоял с винтовкой и с неизменным выражением лица курил сигарету. Весь его вид говорил: «Я ничего не знаю. Просто делаю то, что мне приказали». Сонгю больше не мог скрывать свое разочарование: «Черт возьми! Если я должен умереть, пусть так, но перед смертью я хотел бы выкурить сигаретку. Дайте мне сигарету». Сержант пару секунд колебался, но, посмотрев в сторону штаба, который находился в километре от нас, сказал: «Ладно, берите, но постарайтесь, чтобы не заметили. Курите, но продолжайте работать», – приказал он и дал нам по сигарете. Это были первые сказанные им за все время слова, которые показались мне тогда даже смешными. Он сказал: «Продолжайте работать». Разве копание своей собственной могилы можно назвать работой? Это все было абсурдно и глупо.
Все слушатели в комнате вздохнули, будто соглашаясь со словами Вангю. Однако их вздох был очень осторожным. В этот момент Кюхо, хихикнув про себя, сказал:
– Все вы так вздохнули, словно сами оказались в том страшном месте.
– Ты можешь заткнуться? Хватит выпендриваться. Надоел уже! – неприязненно сказал Интхэ.
– Не стоит так сильно переживать, дело-то уже прошлое. Просто смешно, как вы все вздыхаете по этому поводу. При этом зная, что они оба живы-здоровы и сидят сегодня с нами, – возразил Кюхо, глядя Интхэ прямо в глаза.
– Хватит, держи свое мнение при себе.
– Хорошо-хорошо, ты у нас самый умный. Только помолчи, пожалуйста.
Высказавшись по этому поводу, все посмотрели на Кюхо с еще большим отвращением. А Вангю в этот момент, широко улыбаясь, обводил взглядом всю компанию, как бы спрашивая: «Вы закончили? Могу я продолжать свой рассказ?» И даже на Кюхо он посмотрел со снисхождением.
– В общем, я копал и плакал, плакал и копал. Я выгребал несколько лопат земли, потом, не чувствуя ног, садился, выгребал еще немного, только чтобы снова сесть. «Брат, мы не должны умереть здесь, да? Ведь не должны?» – говорил я Сонгю умоляющим голосом. Копать песок было легко, но, с другой стороны, мы копали не так быстро, как могло показаться. Мы выбрасывали песок из ямы, а он сыпался обратно. Я почему-то подумал, что это к удаче. Вдобавок наш охранник по-прежнему сохранял все то же бесстрастное выражение лица. В деревне, расположенной в километре от штаба, виднелось несколько крестьянских домов. Когда мы были в штабе, я их не заметил, а с расстояния они казались удивительно мирными и спокойными. Ничто не указывало на то, что шла война. Соломенные крыши домов почернели от времени и непогоды. Ах да, я кое-что сейчас вспомнил. На одном из домов была новая ярко-желтая соломенная крыша. Мне стало любопытно, кто же это решился на починку крыши в разгар войны. Скорее всего, когда войска Республики Кореи с союзниками вытеснили коммунистов на север, эти люди, должно быть, подумали, что война закончилась. Хотя в то время, когда мы были пленниками, конечно же, все дома были пусты, так как всем пришлось снова бежать на юг. Тонкая струйка голубого дыма поднималась над деревней. Там было, наверное, домов десять. Я не помню, поднимался ли дым изо всех или только из нескольких дымоходов. Должно быть, повара готовили для роты поздний завтрак. Вид мирной деревни в зимний солнечный день почти свел меня с ума.
Слушатели стали чуть менее внимательными. Весь их вид говорил, что лучше бы Вангю сократил свой рассказ, опустив копания в своих чувствах и длинные описания пейзажей. Но их глаза все еще были прикованы к рассказчику, что, казалось, доставляло тому большое удовольствие.
– После того как поплакал, я почувствовал себя лучше. Мне стало спокойнее, легче. Погода была приятная. Небо полностью прояснилось, рядом чирикали воробьи. Заснеженные горные пики вдалеке выглядели величественными и совершенными. Довольно странно, но я не чувствовал голода. Даже мысль о скорой смерти немного отступила. Меня охватило настроение какой-то отрешенности. Я периодически брал в руки песчаную землю и растирал ее ладонями. Почему-то и наш охранник не торопил нас заканчивать работу. Вокруг была только тишина, глубокая бесконечная тишина, которая часто бывает в деревне зимой. Сонгю тыльной стороной ладони вытирал пот со лба. Мы продолжали копать песчаную землю, а яма продолжала снова наполняться. Эффективности практически никакой. Мы только напрасно тратили силы.
– Должно быть, это было очень трудно, – госпожа Ким, нахмурив брови, снова цокнула языком.
– Все, что вам нужно было сделать, – это разобраться с тем сержантом. Вы же были в километре от штаба. Нужно было всего лишь дождаться шанса вырубить его и сбежать. Все так просто. Вам это в голову не приходило? И Сонгю вполне крепкий парень, – вмешался в разговор Кюхо.
– Прекрати говорить ерунду. Страшно подумать, что с ними тогда бы стало. – Словно представив себе такое, госпожа Ким бросила на Кюхо полный отвращения взгляд.
Интхэ тоже зло зыркнул на Кюхо. Он был уже готов высказать ему все свое недовольство, но все-таки сдержался. Однако Вангю сказал совершенно спокойно:
– Странно, но мне не пришло такое в голову. И Сонгю вроде бы тоже.
На лице госпожи Ким впервые появилась довольная улыбка, которая словно бы говорила: «Вот-вот, вы правильно поступили, безусловно, правильно».
– Как бы там ни было, а Сонгю просто продолжал копать. Выкопанная земля довольно быстро стала высыхать. Я тихо спросил сержанта: «Раз уж так получилось, что мы умрем, скажите, что вы думаете на самом деле. Вы правда верите, что мы шпионы? Или думаете, что с нами поступили несправедливо?» Он уставился на меня пустым взглядом и ответил несколько странно: «Это как рассудить: и так, и так – несправедливо. Враг ты или свой – что это меняет? Все мы здесь в одной лодке». Я раздраженно подумал: «Да этот деревенского вида солдат просто философ» – и спросил: «О чем вы говорите?» Он ответил: «Прошлым летом на фронте, проходившем вдоль реки Нактонган, я столкнулся со своим двоюродным братом. Он, серьезно раненный, лежал среди убитых северокорейских солдат. Он умер прямо у меня на глазах, так и не узнав, кто я такой. – Он помолчал немного и продолжил: – Если говорить о несправедливости по отношению к вам, я бы точно сказал, что к вам отнеслись несправедливо.
