на тему исправимости, причём она убеждала меня, что человек может исправиться в любой момент, если только захочет. А я утверждал, что захотеть способен не всякий и, соответственно, не всякий исправим. В этот момент вернувшийся от директора Даня задел Марусю рюкзаком, причём нарочно, так как никакой толкучки рядом не было.
— Эй, — крикнул я, и он, к сожалению, обернулся. — Извиниться не хочешь?
— Не хочу, — ответил Даня. Я заметил в его глазах непривычный огонёк вместо обычной угрюмой отрешённости. Этот огонёк не сулил мне ничего хорошего.
— А стоило бы, — сказал я тише.
— Может, ты попросишь?
— Уже попросил.
— Значит, плохо попросил.
Я демонстративно засучил рукава. Маруся попыталась встать между нами, но я её пододвинул.
— Кость, ты чего? — перепугалась она.
— Я с тобой здесь драться не буду, — сказал Даня.
— Почему? — спросил я.
— Потому что девка твоя заверещит, и нас слишком быстро растащат, — объяснил Даня.
— Тогда где? — не отступил я.
Маруся потянула меня за локоть.
— Я знаю место, потом скажу, — сказал Даня, развернулся и пошёл в класс.
— Договорились! — крикнул я вслед.
— Ты с ума сошёл? — напустилась на меня Маруся. — Не смей с ним драться!
— Почему?
— Он ненормальный. Ты что, не видишь? Он убить может.
— Не преувеличивай.
— У него, может, ножик в ботинке, — продолжала Маруся. — Он, наверное, каждый день дерётся, нос вон как у борцов, а ты когда последний раз дрался?
— Я самбо занимался, — сообщил я, не уточняя, что это были три месяца в третьем классе. — Кто-то должен дать ему отпор.
— Не должен. Это учителя должны понять, что ему не место в обычной школе.
— Ладно, Марусь, разберусь как-нибудь.
Но Маруся вцепилась в меня мёртвой хваткой:
— Если ты мне сейчас же не пообещаешь, что не будешь с ним драться, я иду всё рассказывать Игорю Ивановичу. Или, лучше, твоей маме позвоню.
— Ты зря так, — сказал я угрожающе.
— Ты меня вынуждаешь.
— Хорошо, я обещаю, что не буду лезть в драку, но, если он сам начнёт, я отвечу.
— И ты не будешь с ним встречаться не пойми где, — недоверчиво добавила Маруся.
— Не пойми где — не буду, — усмехнулся я.
— Честное слово?
— Честное слово.
Но ей и этого не хватило.
— Проводишь меня после школы? — попросила она, слегка покраснев.
— Тогда уж ты меня! — рассмеялся я.
И Маруся, улыбнувшись, наконец отпустила.
Я написал Дане в вотсапе: «Встретимся в 4. Где?» Получил ответ и тут же стёр переписку. «После уроков сделай вид, что я отказался», — добавил я.
Маруся следила за нами, но я и не смотрел в его сторону. «Трус», — шепнул мне Даня с ухмылкой, когда я проходил мимо. Маруся не слышала, но, скорее всего, прочла по губам. Сообразительный он, оказывается.
В раздевалке я забрал её рюкзак.
— Тяжёлый, — сказал я и повесил его на второе плечо.
И мы вышли на улицу.
— Неужели ты правда собирался с ним драться? — не могла успокоиться Маруся.
— Конечно.
— Это ужасно глупо, — злилась она. — Чего ради? Что ты ему можешь доказать?
— Что нельзя безнаказанно толкать людей.
— Так для него с тобой подраться это не наказание, а удовольствие.
— Ну уж, как пойдёт. Как пошло бы, — поправился я.
Маруся снова посмотрела на меня с тревогой.
— Ты дал честное слово, — сказала она на прощанье. И я кивнул.
Оставшись один, я ощутил холодок на спине. Дурное предчувствие не подвело. А я и не знал, что у меня такая развитая интуиция. Ноги сами понесли меня в назначенное место. Мысли отступиться не было. Мы почти одного роста, я набрал форму на турнике, помню пару приёмов из самбо. Практики маловато, это да. Но лучше проиграть драку, чем вовсе не явиться.
Я нашёл по карте маленький пустой дворик. Даня сидел на бордюре и курил. Я скинул рюкзак на обшарпанную скамейку. Он встал, и я почему-то мгновенно понял, что шансов у меня нет. Что за наваждение привело меня сюда — загадка. Но не бежать же сейчас.
— Начинай первым, — сказал я изменившимся голосом. — Я обещал не лезть в драку.
— Как скажешь.
Он загасил сигарету, подошёл и ударил меня в живот. Но я успел немного отпрянуть и тут же ответил, но вообще не достал. А потом на меня обрушилось несколько мощных болезненных ударов, и я оказался на асфальте. Поднялся, несмотря на головокружение, и даже выставил защиту. Какие там самбистские приёмы! Остаться бы целым!
— Тебе что, мало? — донёсся немного удивлённый вопрос.
Я, конечно, хотел сказать, что мне уже более чем достаточно и, в общем, можно бы и закруглиться, но вместо этого подскочил к нему и ударил в нос, по папиным заветам. В нос, правда, не попал, но до губы дотянулся, после чего последовал удар в мой левый глаз, и я снова оказался на асфальте. На сей раз решил так резко не подниматься.
Даня уселся рядом на бордюр и сплюнул кровь. Я кое-как поднялся и сел рядом. Из-за глаза трещала вся голова.
Даня посмотрел на меня и усмехнулся.
— Ты когда последний раз дрался?
— Я не дрался — я боролся, — гордо ответил я. — На самбо.
— Я так и думал, что ты какой-нибудь каратист. Возомнят себя кунфу-пандами и огребают. Если мы оба придём завтра в таком виде, — продолжил он, — то все поймут, что это я тебя отделал, и меня выгонят из школы. И батя прибьёт. Или я его.
— Тебя отец бьёт? — спросил я.
— Скорее, бил. Только не говори никому. Я в интернат не пойду.
— А что мама?
— Мамы нет давно.
Снова помолчали.
— И часто бьёт?
— Сейчас уже нет. Когда я поменьше был, сильнее доставалось. Частенько блевал после ударов по голове.
И он снова сплюнул кровь.
— Может, в интернате лучше, — предположил я.
— Не лучше. Бандитом стану.
— Мощный план, — сказал я и потрогал левый глаз — удивился тому, что он так быстро заплыл и не открывался. — Не волнуйся, я не приду в школу на этой неделе.
— И в травмпункт не ходи.
— Нет, конечно. Мама напишет врачихе, что у меня ОРЗ.
— Чего?
— Простуда.
— Хорошо.
Даня поднялся.
— Ну, бывай.
Он ушёл. Я достал бутылку с водой и умылся. Сделал селфи и сам пришёл в ужас. Что же будет с мамой? Написал ей сообщение: «Я подрался, со мной всё в порядке, так что не пугайся моего вида».
Но маме, конечно, поплохело. Даже папа не нашёл сил пошутить, а я ведь возлагал на него надежды. Мне вручили замороженные ягоды, чтобы приложить к глазу.
— Зубы целы? — спросила мама слабым голосом.
— Целы, — заверил я.
— Слава
