невредимыми и улыбались. Немец недоумённо посмотрел на них, затем перевёл взгляд на оружие.
— Что, Гансик, не стреляет наган? — спросил в шутливой форме Демьян, — пулек в нём нет.
Как маленькому объяснил Лобов и раскрыл ладонь, на ней лежали все патроны. Первоначальная растерянность сменилась у немца ненавистью. Он хотел было броситься на Демьяна, но сообразил, что с двумя ему не справиться. И стал ждать дальнейшего развития событий.
— Всё, комедия закончилась, — серьёзным голосом приступил Берестов к делу, — итак, я буду спрашивать, а ты отвечать. Русским ты владеешь отменно, поэтому недопонимания у нас не возникнет. Вопрос первый: зачем приходил к Толмачову?
Немец стоял с гордым видом и молчал. Вся поза, по его мнению, олицетворяла несгибаемость немецкой нации перед неприятелем.
— Тевтонец не желает говорить, — шутливым тоном отметил Демьян.
— Ну что же, — продолжил Берестов, — здесь зрителей кроме нас нет, а потому твой героический поступок никто не оценит и про подвиг никто не узнает. Ты умрёшь позорной для офицера непобедимой германской армии смертью. Ты будешь повешен! Считай приговор тебе зачитали.
— И твоё безжизненное тело будет болтаться на этом суку, — вставил, улыбаясь, Демьян, — жалкое зрелище! Это будет всё, что останется от истинного арийца.
Берестов уже другими глазами смотрел на приятеля. Ох и не прост же этот сельский учитель.
— Я всё равно докопаюсь до правды, — Алексей посмотрел в глаза немца, — но я буду знать, что на одну сволочь на нашей земле станет меньше.
С последними словами он тут же, не мешкая, принялся заново готовить петлю. На сей раз управился старший лейтенант куда быстрее, чем раньше.
— Готово, — констатировал завершение приготовлений Берестов, — пора. Как говорится, злому — смерть, а доброму воскресение.
Вдруг немец неожиданно дёрнулся и бросился на Демьяна. Тот увернулся и ударил нападавшего прикладом винтовки в живот. «Ночной гость» согнулся пополам. Алексей, не теряя время, накинул на шею немцу петлю и немного стянул её. «Гансик» начал задыхаться, упал на колени, схватился руками за веревку на шее, стараясь её ослабить. Но у него ничего не получалось. Она всё сильнее сдавливало горло. Немцу стало страшно, и он прохрипел из последних сил, что всё скажет.
— Тевтонец говорить желает, — спокойным тоном констатировал Демьян.
Однако, они оба не спешили ослаблять свою хватку. Немец с большим трудом повторил своё намерение. Алексей немного ослабил петлю.
— Ну, — предложил говорить старший лейтенант, — слушаю.
— Я ходил узнать, — хрипло стал говорить «ночной гость», — есть ли вести от нашего агента. Он находится в партизанском отряде. От него перестала поступать информация, и мой шеф отправил меня выяснить причину его молчания.
— В партизанском отряде Тишкова?
— Да
— Значит, Толмачов связной?
— Да, через него держалась связь агента с нами.
— Давно Толмачов сотрудничает с вами?
— Как только мы сюда пришли. Он сам предложил свои услуги. Ему щедро платят. Он доволен.
— Агент лично выходил на связь или через посыльного?
— Нет, лично он никогда там не появлялся. Я даже не знаю имени ни его, ни того, кто приходил от него. Только оперативные псевдонимы. Их подлинные имена знает гауптштурмфюрер Вилли Заттер.
— В отряде от вас сколько человек?
— Два, насколько мне известно.
— Давно они туда внедрены?
— Один почти с момента образования, другой — позже.
— Назови псевдонимы.
— «Хозяин» и «Шапель».
— То есть «Шапель» передавал информацию из отряда Толмачову?
— Да. Повторюсь, я про них ничего не знаю, ни одного из них никогда не видел.
— Что, гауптштурмфюрер Вилли Заттер так сильно ими дорожит?
— «Хозяином» в особенности. Другой, насколько могу судить, диверсант, исполнитель.
— А всё-таки, почему «Хозяин»? — Берестов сделал попытку уточнить про интересующего его субъекта, — он что, владеет чем-то?
— Из разговора с шефом я понял, что он до войны был каким-то начальником.
— Здесь? Я имею ввиду в этом районе?
— Думаю, да.
— Почему ты так решил?
— Шеф как-то обмолвился, что «Хозяин» использует своих людей. Гауптштурмфюрер имел при этом довольный вид. Насколько я успел его узнать, радовался он крайне редко, исключительно при очень благоприятных обстоятельствах. Я так понял, «Хозяин» создал здесь обширную сеть, которая помогла моему шефу практически ликвидировать местное сопротивление. Подполье обезглавлено, а основные силы партизан загнаны в глубь леса, на болота, откуда им затруднительно беспокоить наши коммуникации и причинять нам серьёзный ущерб. Гауптштурмфюрер в связи с такими успехами рассчитывает на серьёзное повышение по службе. Поэтому для него так важна информация от «Хозяина».
— Когда ты должен вернуться и доложить шефу о результатах? Крайний срок?
— Завтра вечером.
— Если ты не вернёшься, что он может подумать?
— Гауптштурмфюрер Вилли Заттер хитрый лис, у него просто звериное чутьё на неприятности. Для начала проверит Якова Михайловича, а потом всё равно будет искать связь с «Хозяином». Может, снимите, наконец, с меня петлю. Разговор у нас с вами, вроде, клеится.
— Демьян, сними.
Лобов подошёл и снял петлю, затем занял тоже самое положение, что и прежде, за спиной немца.
— Я могу присесть?
— Присядь, — разрешил Берестов, — позади тебя поваленное дерево.
«Ночной гость» сел, устроился поудобнее.
— Закурить дадите?
— Ну, что же, покури, мои трофейные, — Алексей достал изъятые сигареты и протянул одну, при этом сам внимательно следил за каждым действием собеседника.
Немец закурил и стал ждать дельнейших вопросов. Они пока не последовали.
— Здорово вы меня провели. Я так понял, мы коллеги, — немец рассуждал один, Берестов только слушал и пока молчал, — правила игры я знаю. Что со мной будет? Меня расстреляют?
— Нет, ты отправишься в Москву, — наконец, проговорил Алексей, — а там решат, что с тобой делать. Кто ещё действует в нашем районе? К кому ты ходил?
— Кроме Толмачова меня посылали в несколько мест. В Бабичи ходил, там Нестор Брылин, в Исаково к Афанасию Кульневу, и в Лобаново к Семёну Ткаченко.
— Какого они возраста?
— Как у Толмачова, они приблизительно все одного возраста. Уже достаточно пожили.
— Все люди «Хозяина»?
— Уверен в этом.
— Чем они занимаются?
— У всех хозяйства хорошие, зажиточные. Торговлей промышляют. Новый порядок пришёлся им по душе. Хотя и при Советах, я думаю, они не бедствовали.
— Какие сведения от них интересовали твоего шефа?
— Про партизан, людей, с ними связанных, общей обстановке, кто чем дышит. Да много чего передавали.
— Сейчас в лагерь пойдём, всё вспоминай, что получал от каждого.
— Много вспоминать придётся.
— Ничего, дорога дальняя. Будет чем заняться в пути. Кстати, где по-русски так научился говорить?
— Я из прибалтийских немцев.
— Тогда продолжим наше знакомство дальше. Имя, фамилия, звание?
— Да, — усмехнулся немец, — у войны свои правила. Эрих Рейнберг, лейтенант. За расторопность и сообразительность перевели недавно к гауптштурмфюреру Заттеру.
— Доволен
