их пребывание в Нью-Йорке”.
Однако ”Парамаунт” тоже не заключил с ними контракта. В тот момент на Джилл Эсмонд смотрели как на более ценное приобретение, и выход в свет “Нечистой игры” Альфреда Хичкока — ее первого английского фильма — еще более утвердил всех в этом мнении. Часть критиков сочла ее игру лучшей в картине, и было замечено, что в некоторых ракурсах она удивительно напоминает Норму Ширер.
Попав на “Рэйдио пикчерз”, чета Оливье впервые увидела кинофабрику, составившую целый город: студию с десятью гигантскими павильонами, которые давали возможность снимать одновременно шесть фильмов; с машинами, оборудованными сложной звуковой аппаратурой, для работы ”на натуре”; с отрядом частной полиции из 20 человек; с собственной пожарной охраной, больницей и огромным рестораном. Компания только что отсняла “Симаррона” — грандиозное зрелище, получившее “Оскара”, где в эпизодах, изображавших начало нефтяных разработок в Оклахоме, было занято две тысячи статистов. Из звезд на студии интенсивно работали Джоэль Мак-Кри, Мэри Астор и Элен Твельвтриз. Мисс Эсмонд, получив от “Парамаунта” аванс, незамедлительно приступила к съемкам в весьма зловещем фильме “Бывшая леди”.
Прибыв в Голливуд новобранцем, Оливье обнаружил там множество знакомых лиц. В числе его ближайших друзей оказался английский актер Энтони Бушелл, который, уехав с Бродвея на Запад, снялся в “Дизраэли” и “Конце пути” и стал одним из основателей голливудского клуба крикетистов. Однако самым ценным союзником Оливье на западном побережье оказался американец Дуглас Фербенкс-младшиЙ, достигший наконец после семи лет работы в кино, статуса звезды благодаря картинам “Маленький Цезарь” и “Утренний патруль”. Несмотря на буквально железное сопротивление своего знаменитого отца, он занялся тем же ремеслом еще с тринадцати лет с — 1923 года, когда Фербенкс-старший царил в Голливуде вместе со своей второй женой Мэри Пикфорд. Первый фильм с участием сына провалился, но в 16 лет его заметили в "Стэлле Даллас”, а еще через два года, появившись в “Молодом Вудли” на сцене лос-анджелесского театра, он произвел настоящую сенсацию. Среди избранной публики, пришедшей на премьеру, была быстро идущая в гору молодая актриса — гибкая, живая, большеглазая, которую рекламировали как звезду, весьма близкую по всем параметрам к Венере Милосской. Знали ее Джоан Кроуфорд. Поженившись в июне 1929 года, они вместе сняли фильм “Современные девушки”, но вскоре раздельная работа и различные интересы развели их в разные стороны, увеличив число жертв матримониальных проблем, столь хорошо известных Голливуду.
Подписывая контракт с Оливье, “РКО” надеялась, что получает готовый материал для отливки еще одной английской звезды по образцу Рональда Колмена, который в образе Бульдога Драммонда заполнил пропасть между немым и звуковым кино столь удачно, что был теперь признан киноактером номер один! Обладая усиками и хорошей внешностью, Оливье, подобно Колмену, помог внедрению англосаксонского духа еще и тем, что примкнул к голливудскому крикетному клубу, возглавляемому бывшим английским капитаном С. Обри Смитом. Однако своей актерской манерой он явно отличался от Колмена, играя резче, эмоциональней и не обладая характерным для последнего мягким и непритязательным стилем. Поэтому киностудии избрали иную тактику, решив представить его лихим англичанином, в душе чувствующим себя стопроцентным американцем. Для рекламных снимков его даже облачали в бейсбольное снаряжение!
Первым голливудским фильмом Оливье стали “Друзья и любовники” — история о том, как в Северной Индии муж использовал жену для шантажа соблазненных ею офицеров. Искусительницу играла роскошная, зажигательная француженка Лили Дамита; Эрих Штрогейм и Адольф Менжу тоже оказались в списке знаменитых имен, на которых эта шестидесятишестиминутная лента спекулировала с весьма скромным кассовым успехом. Поставил картину Виктор Шертцингер.
О своих первых голливудских съемках Оливье вспоминал как об эпизоде трагикомическом: “Штрогейм на репетициях был поглощен проблемой грима. Чтобы выглядеть зловеще, он должен был носить черную повязку на одном глазу и монокль в другом. Но какое украшение для какого глаза? Он без конца менял местами повязку и монокль, добиваясь одобрения Шертцингера. Он был исключительно трудолюбив, но за пределами съемочной площадки казался рассеянным, нервным, смятенным. Много лет спустя, когда мы увидели его в “Бульваре Сансет”, мне пришло в голову, что и в жизни, даже в 1931 году, он сам был точно таким же, этот поверженный колосс немого кино, потрясенный собственным падением”.
В “Друзьях и любовниках” Оливье сыграл лейтенанта Никольза, ставшего жертвой шантажа. Кто-то из критиков назвал его игру “чересчур манерной”. Большинство вообще не обратило на него внимания. Однако студия “РКО” была настолько довольна, что продолжала удерживать его и в тот момент, когда все студии переходили на режим строгой экономии.
Вскоре супругам Оливье наскучила бездеятельность между съемками, длившаяся месяцами. Позднее Джилл Эсмонд поясняла: “На студиях просто не понимали наши претензии. Мы исправно получали еженедельные чеки. Что же тогда могло вызывать недовольство? Вот как у них на это смотрели”. Между тем оба были честолюбивы, обоим претило безделье и отсутствие серьезных ролей. Посетивший в тридцатые годы Голливуд Дж. Б. Пристли удачно выразил их беспокойство: «Ремеслом по производству “грез” стоимостью столько-то долларов за столько-то метров пленки занимаются там бизнесмены, считающие себя художниками, и художники, считающие себя бизнесменами. Такая причудливая атмосфера всех заставляет измениться; от художника ускользает его искусство, а бизнесмен становится вспыльчивым и неуравновешенным».
Впрочем, Оливье ценил свое искусство достаточно высоко. Полный в двадцать четыре года энергии и честолюбия, он слишком часто готовился к съемкам, которые так и не начинались. В 1931 году, связанный договором со студией “Фокс”, он сыграл всего лишь в одной картине, сколько-нибудь достойной внимания. В этом фильме под названием “Желтый билет” снялись также Элисса Ланди и Лайонел Барримор, в незначительных ролях промелькнули Борис Карлов и Миша Ауэр. Несмотря на многословные и пустые диалоги, элегантная режиссура Рауля Уолша придала некоторое правдоподобие мелодраматической истории о еврейской девушке, подвергшейся в Петербурге преследованиям зловещего барона Андрея (Барримора), главы царской тайной полиции. Оливье весьма достоверно сыграл Джулиана Рольфа, молодого английского журналиста, ставшего на ее защиту. В пьесе, легшей в основу сценария, девушка убивала распутного барона шляпной булавкой. Создатели фильма благоразумно позволили ей застрелить героя. Однако здравый смысл все-таки изменил им, поскольку сцена спасения в финале была снята на роскошно оборудованном аэродроме — в довоенной России!
Следующий год оказался для Оливье еще более томительным, принеся всего одну картину — “Путешествие на запад” (1932), историю любви и последующего разочарования, с Энн Хардинг, Зазу Питтс, Джульеттой Комптон и девятилетней Бонитой Грэнвилл. Сам Оливье совершенно разочаровался в Голливуде, и его тоска достигла предела, когда, вернувшись из мексиканского отпуска и завершив съемки в “Путешествии”, он обнаружил, что впереди снова месяцы простоя.
Для
