дурного сна, репетицией дешевого триллера с психом-маньяком в главной роли.
Я даже пару минут честно ждала, что Захар остановится и начнет смывать с себя мерзкий «зэковский» грим. Превратится в обычного добродушного актера и мы вместе посмеемся над моим театральным дебютом. Но приходилось подчиняться грубым приказам, перемежающимся с новыми приступами кашля. Уже в глубине леса на поляне, заросшей страусником, Захар заявил:
— Лифчик свой дай сюда!
— Зачем?
Я остановилась, как вкопанная, и теперь уже смотрела на него с подозрением и страхом.
— Оглохла? Лифчик, говорю, снимай, мне нужна твоя тряпка! Или тебе помочь…
— Я сама.
— Быстрее!
Я отвернулась и медленно стащила с плеч бретели бюстгальтера, а потом вытащила его через рукав футболки. Не глядя, бросила в сторону Захара, и он поймал на лету комок эластичной ткани.
— У березы сиди пока, ближе не ходи!
Пару минут я смотрела, как Захар привязывает бюстгальтер к низкой ветке дерева, что изгибалась в сторону замшелого пня, окруженного высокой густой травой. Когда же я наконец поняла замысел уголовника, кинулась умолять.
— Пожалуйста, не надо этого делать! Он же человек, так нельзя!
Захар повернулся ко мне с выражением откровенной злобы на землисто-сером лице.
— А я за как раз чистоту рода человеческого! За кровь предков наших, что в боях за землю русскую полегли, за отцов и матерей…
Я всхлипнула, стараясь удержать слезы:
— Что бы вам Лиля не говорила, но вы всей правды не знаете… Рай тоже был на войне, он на самолете летал и врагов бил, он — герой! Его взяли в плен и опыты проводили насильно, потому он и стал необычным — особенным. Самое главное, он нашу землю защищал, его уважать надо, а вы…
— Был в плену, значит, трус и предатель! Подохни, но не сдавайся, — процедил Захар, закончив маскировать капкан.
— Он сознание потерял, чуть не умер… Его долго лечили, — убеждала я.
— А когда понял, что превратился в животное, надо было правильное решение принять.
— Да какое решение? Рай ни в чем не виноват, он — жертва!
— А вот как считаю я! — рявкнул Захар. — Коли сломали тебя и ты зашкварился, так чего долго тянуть… Если хоть еще немного мужик — так поди и вскройся, не погань собой мир.
От этой железной блатной логики меня передернуло. Забыв о всякой осторожности, я принялась спорить:
— Может, это как раз и есть та самая трусость — умереть от своей руки, все равно что сбежать с поля боя!
Глаза моего похитителя налились бешенством:
— Зачем жить, если ты — ур-род?! — брызгал слюной Захар.
— Но ты тоже моральный урод, почему не «вскрываешься»?
— Ты меня с кем сравнила, сучонка мелкая?
От его увесистой оплеухи я полетела на землю. Лицо невыносимо горело, во рту появился противный привкус крови, кажется, у меня губы разбиты. Я сплюнула на траву, так и есть… Откашлявшись, Захар пнул меня в бок носком сапога.
— Вставай! Чего растелешилась, некогда возиться!
— Отпустите по-хорошему, неужели хотите обратно на зону?
Мои слова отчего-то развеселили Калганова.
— До нового срока я уже не доживу, окочурюсь через месяц, так наш коновал определил. Рак у меня, ляля, я внутри весь гнилой, как этот пенек трухлявый. Вот такие дела! Оттого и отпустили раньше положенного, чтобы закопали дома, чтобы статистику им не портил.
«Вот бедняжечка! Расплачусь сейчас…»
Но доверительный тон его сообщения внушил мне призрачную надежду. Я встала на колени и начала уговаривать:
— Сочувствую вашей беде, но пока время есть, надо в клинику обращаться, а не с ружьем по лесам бегать на свиданья к горгульям в погонах. А если все совсем плохо — грехи замаливать…
— Нравишься ты мне, девка, отчаянная и глупая, — вздохнул Захар.
— Наверно, в папу пошла… У него руки в шрамах были, сам себя резал для понта. Вы же знаете, перо вынул — пусти в ход, а то свои же предъявят.
Захар смотрел на меня теперь с каким-то нескрываемым любопытством, словно на редкое животное, попавшее ему в силки. То ли шею свернуть, то ли отпустить… Пока не определился.
Только проговорил врастяжку:
— (нецензурно)… тебя сейчас, что ли? Аж разбирает меня твоя страстность!
— Может, как-нибудь опосля… — растерянно предложила я, еще надеясь договориться. Разум отказывался верить в наихудший исход.
— Можно и опосля… вот дела закончу и пообщаемся плотно.
Я тут же подорвалась с места:
— Рая не трогайте! Если вам не нравится, что мы тут поселились, могу обещать — скоро уедем в другое место! Лес опять ваш будет, живите, как хотите. «Закон — тайга, хозяин — медведь!» До поры до времени… Знаете, как в одной хорошей песне поется: «У века каждого на зверя страшного найдется свой однажды волкодав!»
— Язык тебе отрезать надо. Совсем страх потеряла, чокнутая. Тебе самой никаких звериных лекарств не впрыснули?
От такого предположения я надолго замолчала. Просто подумала, что «специальные люди» при желании и по приказу свыше могли что угодно со мной сотворить. И с Раем тоже. А действия Лили могут быть тщательно спланированы. Тогда все, что с нами происходит. — лишь часть жестокого, бесчеловечного сценария, где мы жалкие, безвольные куклы.
Захар вел меня все дальше в лес, упоминая про свою избушку в укромном месте. И я пока не могла придумать, как от него сбежать.
* * *
Рай проснулся от прикосновений теплых, нежных рук. Было приятно ощущать откровенную ласку самых чувствительных частей своего тела, но хотелось также понять, кто дарит ему нечаянную радость.
Он протянул ладонь к паху и коснулся плотных густых волос. «Это не Ева… у той волосы мягкие, струящиеся между пальцев, словно перышки, а здесь жесткая грива…».
Рай открыл глаза и приподнялся на постели. Его янтарные глаза тотчас встретились с синими омутами Лили. Ничуть не стыдясь собственной наготы, она продолжала интимный массаж.
— Доброе утро, сокровище мое! Как спалось? Я всю ночь рядышком была, тревожить не хотела… Давай сейчас побалуемся, чего бы ты хотел?
Ее роскошная грудь скользнула по его напряженному животу и скоро оказалась на уровне лица.
— Попробуй меня, Раюшка, я така-а-я сладкая… В жизни куча проблем, надо каждый лучик счастья беречь.
— Лучики иногда глаза слепят, можно не туда повернуть рычаг и потерять машину… вместе с той самой жизнью. В небе и на земле все зависит от правильной расстановки сил и умения маневрировать. А еще нельзя противника недооценивать.
— Да забудь ты свою войну! Она давно кончилась, ведь тебе объяснили. Начни с начала.
— С тобой? Уж прости, не хочу.
Рай осторожно отодвинул Лилю на кровать и сразу поднялся, оглядываясь в
