Аванти пополо, Алла рискосса Бандьера росса, Бандьера росса…
Баба Люба замерла с открытым от изумления ртом.
— Это что такое? Совсем, кажись, спятила?! — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросила она у Кати. Брови старой женщины рассерженно сошлись на переносице. Глаза угрожающе сверкнули.
— Это очень известная песня итальянских рабочих, к борьбе призывает… Ее на разных языках поют! — ответила Катя, бросив на бабу Любу тоскливый взгляд. — Например, во время войны партизаны-подпольщики в Испании пели. – И набравшись духу, умоляюще добавила: — Замерзла я, домой побегу, можно?
И тут Катину спину пронзило хлестким ожогом. Она завизжала.
— Я тебе покажу, как над старым человеком издеваться! Партизанка хренова! — старая женщина еще раз вжикнула ее по спине и откинула крапиву в сторону.
Катя опять тонко взвизгнула. Из темно-синих глаз брызнули слезы обиды.
— Ночью чуть Богу душу не отдала, еле с Димкой выходили! В чан с холодной водой чуть свет залезла — нате вам! А если бы я не пришла?! — продолжала вопить баба Люба.
Катя молчала.
Разъяренная старая женщина ощутимо толкнула ее вперед себя по тропинке.
— Ко мне в дом быстро ступай! Переоденешься там во что-нибудь сухое. Пойду Димку разбужу. Завтракать у меня будем, — приказала баба Люба.
До двора дошли в полном молчании.
* * *
Катя задумчиво смотрела на огненный, исходящий паром суп в эмалированной миске.
— Что-то я не припомню, чтобы супом завтракали, — недоуменно спросила она и мечтательно добавила. — Горячего чая хочу, кружки две!
— Сначала суп ешь, успеешь чаю напиться! — прикрикнула баба Люба и съехидничала: — в Порецком завсегда мужиков с тяжелого похмелья горячим супом поправляли. А теперь ты у нас сподобилась!
Катя нехотя взяла ложку и, к своему изумлению, съела весь суп. Прошла, будто не было, тошнота. Исчезла противная слабость. Катя выпила, наконец, сильно желаемого чаю, облегченно вздохнула и задумалась. Вдруг она резко вскинула голову.
— Баба Люб, — твердо проговорила она, — я не буду больше напиваться. Честное слово! Алкоголичкой не стану, — и горестно прошептала: — не мое это! Проблемы не решились, а новые добавились. Но плохо мне было очень. Понимаешь?!
Старая женщина скорбно поджала сухие губы и думала о чем-то своем.
— Ты не веришь мне? — спросила ее Катя.
— Не знаю, — отозвалась баба Люба и обиженно забормотала: — в огороде плети огуречные завяли, под помидорами сплошной бетон… А ты горе заливать вздумала?
Старая женщина сгорбилась. Глаза ее наполнились слезами, но сдержалась. Опустилась на табурет и заговорила:
— Не знала ты, милок, настоящего горя и не дай Бог узнать, — она перекрестилась. — Я мужа и сыночка единственного схоронила, а за рюмку ни разу не схватилась. Горе работой заваливала. Чтобы моим там, — подняла она глаза к потолку, — за меня стыдно не было.
— Я сказала, не напьюсь больше! Не хочешь мне верить — не верь! — проговорила Катя, поблагодарила за завтрак и направилась к двери.
— А ну, сядь, — повелительным голосом остановила девушку баба Люба. — Димка сейчас придет завтракать. Потом мы с ним за ягодами пойдем да дела обсудим кое-какие.
— А я? — ошарашенно спросила Катя.
— Ты на хозяйстве останешься, с Сонечкой побудешь.
— Дима обещал мне! Я ни разу землянику не собирала.
— Нет!!! — коротко, словно кнутом, просвистела баба Люба и возбужденно продолжила: — Вдвоем с Димкой по лесу лазить будете, что люди скажут?!
— А что скажут? — недоуменно переспросила Катя.
Старая женщина, молча, грохнула на плиту чайник.
— Мамочка, мамочка, иди сюда! — раздался из комнаты Сонечкин голосок.
— Иду, солнышко, — ласково отозвалась Катя, лихорадочно соображая, что сказать дочке. — Как ты без меня спала?
— Ты уже выздоровела? — спросила дочка и обеспокоенно добавила: — Баба Люба сказала, что ты наелась немытой черешни и заболела! А Дима тебя лечит.
Сонечка не сводила с Кати встревоженных глаз.
Катя крепко прижала дочку к себе и покрыла сонное личико поцелуями.
— Мамочка, я так соскучилась! Ты не будешь больше болеть? Пойдем домой, я домой хочу!
— Обязательно пойдем, зайчик мой. Потерпи немного. Сейчас я тебя умою, покормлю, и пойдем огород поливать!
— А ты дашь мне маленькую леечку? — дочка нетерпеливо заерзала, глазки ее заблестели.
— Обязательно! Посмотри пока книжку, я кашу сварю.
Катя подала Сонечке книжку с картинками и вернулась на кухню.
* * *
Баба Люба стояла у плиты и уже варила кашу для Сонечки. Катя грустно присела у стола.
— Негоже людей на пересуды наводить! — внезапно продолжила прерванный разговор старая женщина. — Димка – парень добрый, жалостливый, а сельским только языком почесать.
