по большей части городских жителей второго и более поздних поколений, в особенности работников транспортного сектора. При националистах тайные сообщества выступали влиятельной политической и экономической силой в таких прибрежных городах, как Тяньцзинь и Шанхай: они были вовлечены в контрабанду опиума, хозяйничали в публичных домах, контролировали порты и грузовые перевозки, а также заправляли в профсоюзах соответствующих отраслей. В тайных обществах состояли многие чернорабочие, портовые работники, велорикши и грузчики. Более мелкие криминальные группировки концентрировались по большей части в отдельных городских кварталах. Обычно это были сборища сельских хулиганов, которые занимались вымогательством и крышеванием. При Гоминьдане преступные организации оказывались единственными структурами, которые в обмен на фиксированную дань могли гарантировать мелким торговцам безопасность [Lieberthal 1973: 245–250; 1980: 22–25; Hershatter 1986: 120–131]. Как тайные сообщества, так и криминальные группировки имели связи с чиновниками-националистами, которые были составной частью всеобъемлющей коррупционной системы, ставшей тяжелым недугом националистической партии в годы ее правления на континенте. В частности, Зеленая банда в Шанхае была эффективно интегрирована в националистическое правительство города. По имеющейся информации, Чан Кайши вступил в эту организацию в 1920-х гг. и в значительной мере полагался на членов Зеленой банды в 1927 г. при жестокой зачистке Шанхая от коммунистов. Глава шанхайской ветки Зеленой банды Ду Юэшэн плотно контактировал с муниципальными властями Шанхая, а также местными структурами Гоминьдана [Martin 1996: 79–189; Wang 1967]. У КПК было множество оснований видеть в тайных обществах подрывные элементы.
При захвате коммунистами власти в городах всегда имелась возможность, что КПК получит доступ к местным партийным спискам, которые позволяли ей извещать гоминьдановцев о необходимости во избежание серьезных наказаний пройти регистрацию добровольно. Это была действенная угроза. Однако тайные сообщества и преступные группировки не создавали архивы, поэтому заставить их членов откликнуться на призывы властей представлялось проблематичным. После того как в январе 1949 г. КПК захватила Тяньцзинь, коммунисты незамедлительно начали наступление на Зеленую банду, которая контролировала местную транспортную отрасль. Были созданы новая грузовая компания и размещавшиеся в разных кварталах пункты обслуживания. Коммунисты организовывали чернорабочих в бригады, которые маршировали по улицам, скандируя оскорбления в адрес своих бывших начальников. Помимо этого, учреждались новые профсоюзы, призванные обеспечивать людям ту безопасность, которую в прошлом им обеспечивали преступные группировки и тайные общества. Тем начальникам чернорабочих, которые сотрудничали с новыми властями и доносили на других людей, разрешалось вступать в профсоюзы. Менее сговорчивые и не готовые к компромиссам порицались и исключались из организации. Сотрудников органов общественной безопасности отправляли на заседания профсоюзов, где они рекомендовали начальникам чернорабочих не перечить коммунистам. Проводились занятия по выработке верности к КПК и новым профсоюзам, на которых параллельно подвергались критике «реакционные феодальные тайные общества» [Lieberthal 1973: 250–255; 1980: 60–77].
Ликвидировать главарей преступников оказалось тяжелее, чем это можно было ожидать. Криминальные организации продолжали устрашать тех, кто переходил на сторону новых профсоюзов, и внедряли своих верных сторонников на руководящие посты. Партийные кадры были обескуражены, когда оказалось, что тайные сообщества имели своих представителей и в новой грузовой компании, и в транспортном профсоюзе. Это привело во второй половине 1950 г. к волне арестов. Кампания против городских банд была включена в кампанию подавления контрреволюции. Начали применяться более жестокие методы. Все выявленные начальники чернорабочих были арестованы. Снова организовывались собрания критики, на которых обвиняемым выносились уголовные наказания. Весной 1951 г. эти мероприятия вылились в серию широко освещавшихся казней начальников чернорабочих. В конце концов городские преступные группировки лишились большинства своих членов [Lieberthal 1973: 261–264].
Кампания по борьбе за нравственность
Суровая кампания против тайных обществ и криминальных организаций подорвала необузданную торговлю наркотиками и организованную преступность эпохи националистов. К проституции был найден иной, но не менее действенный подход. С началом захватов городов в 1948–1950 гг. КПК выступила с директивами о запрете торговли сексуальными услугами. По мере консолидации контроля над городами партия закрывала публичные дома, возвращая женщин на родину в сельской местности или предоставляя им работу в городах [Dikötter 2013: 51–53].
Занимавшиеся проституцией женщины воспринимались КПК не как преступницы, а как часть подвергавшегося эксплуатации рабочего класса. Преступниками были те, кто извлекал из деятельности работников секс-торговли прибыль. Новые власти закрывали ночные клубы, бары и публичные дома. Был введен жесткий запрет на торговлю сексом на улицах. Открывались центры перевоспитания, где также работали с наркоманами и попрошайками. Участие в программах перевоспитания не было добровольным, и никто не мог свободно покинуть их. Участникам оказывалась медицинская помощь, но их также подвергали пропаганде и обязывали принимать участие в дисциплинарных мероприятиях и переобучении. Они учились, вовлекались во взаимную критику и привлекались к труду. Когда принималось решение, что работа по программе достигла своих целей, людей отпускали, предлагая им работу и, в отдельных случаях, даже потенциальных супругов. Однако многих «воспитанников» высылали из городов на постоянное поселение в отдаленные районы [Henriot 1995] (см. также [Hershatter 1997]).
Более жестокие меры применялись к владельцам публичных домов и сутенерам, которые продолжали заниматься своей деятельностью. В 1950 г. власти в Шанхае широко освещали казнь двух владельцев публичных домов, которые все еще набирали женщин на работу. В 1951 г. в рамках кампании по подавлению контрреволюции были закрыты все остававшиеся публичные дома. Некоторые владельцы притонов после открытых судебных процессов были подвергнуты казни. Торговля сексом сохранялась и после 1952 г., но в меньших масштабах. Однако власти все чаще видели в работниках отрасли преступников, которые не сменили род занятий. К середине 1950-х гг., когда частная экономика оказалась на грани исчезновения, секс-торговля практически сошла на нет [Henriot 1995].
Обуздание профсоюзов
При националистах профсоюзы развернули активную деятельность, которая была возобновлена после капитуляции Японии. Криминальные структуры контролировали лишь небольшую часть профессиональных объединений в таких секторах, как транспорт. Крупные отрасли в Шанхае и других городах давно имели собственные профсоюзы, многие из которых в течение долгого времени активно отстаивали права работников в форме забастовок и иных акций [Hershatter 1986: 210–240; Perry 1993: 109–237]. Некоторые профсоюзы имели связи с националистами, некоторые были независимыми при том, что в их ряды были давно внедрены активисты-коммунисты. Многие профсоюзы видели в подъеме КПК возможность продвинуть свои интересы за счет работодателей. На фоне гиперинфляции в последние годы правления Гоминьдана зарплаты рабочих заметно сократились. Профсоюзы стремились компенсировать убытки.
По мере того как во второй половине 1949 г. КПК брала под свой контроль крупные города, наблюдались массовые проявления радикализации профсоюзов, в том числе тех, которые были связаны с националистами. Это стало самой мощной волной профсоюзного движения в истории современного Китая [Perry 2007]. Многие профсоюзы организовывали для защиты своих забастовок ополчения. Эти подразделения были фактически подотчетны только им, а не
