мастерскую, чтобы обеспечить занятость обитательницам своих квартир, а чтобы освободить их от домашних забот, организовало присмотр за малышами и общественную кухню для приготовления еды. В традиционную благотворительность эти женщины привнесли демократический дух новой эпохи.
Другие женщины отстаивали собственные интересы. В 1859 году женщины начали посещать университетские лекции, только что вновь открывшиеся для широкой публики. Первой такой слушательницей была Наталья Корсини, наполовину русская, наполовину итальянка, дочь архитектора. Просто одетая, с коротко остриженными волосами, Корсини была представлена залу, полному мужчин, ректором Петербургского университета. За ней последовали другие женщины. Всего за год присутствие женщин на университетских лекциях стало почти обычным явлением. Большинство стремилось лишь дополнить свое поверхностное образование, однако некоторые учились систематически и рассчитывали получить диплом. В 1861 году несколько ученых Петербургской медико-хирургической академии открыли свои лаборатории для женщин. Среди тех, кто стал посещать лекции по медицине, были Мария Бокова и Надежда Суслова. Суслова, дочь крепостного, продолжила медицинское образование в Цюрихе, где в 1867 году получила степень доктора медицины, став первой женщиной, получившей такую степень в европейском университете. Ее успех вдохновил сотни других женщин последовать ее примеру.
Стремление женщин к образованию и независимости нашло поддержку у многих мужчин. В целом профессора и студенты приветствовали появление женщин в лекционных залах и лабораториях и обращались к ним уважительно. В 1861 году университетские власти Санкт-Петербурга, Харькова, Казани и Киева, когда у них спросили об их мнении по этому вопросу, одобрили присутствие женщин в университетских аудиториях. Некоторые профессора даже выступали за присуждение женщинам ученых степеней наравне с мужчинами. Прогрессивные молодые люди иногда заключали фиктивные браки с девушками, чьи родители запрещали им идти к своим целям. Такие союзы не предполагали интимной близости: мужчина женился на женщине исключительно для того, чтобы дать ей свободу от родителей. Нередко «фиктивный брак» превращался в настоящий. Так было со студентом-медиком Петром Боковым, который заключил «фиктивный брак», чтобы его жена Мария могла продолжить свое медицинское образование. Однако, когда Мария Бокова влюбилась в известного физиолога Ивана Сеченова, ее муж не стал поднимать скандала [Stites 1990]. «Новые люди» не признавали права собственности на человека, а вместе с ним и сексуальной ревности. Втроем они образовали ménage à trois, один из двух известных в начале 1860-х годов.
Это был период, когда некоторые женщины стали откровенно пренебрегать общепринятыми гендерными ожиданиями. Они коротко стригли волосы, отказывались от кринолинов и предпочитали более простую одежду. Они курили в общественных местах, ходили по улицам без сопровождения и носили очки с синими стеклами. Некоторые даже надевали мужской костюм, чтобы пользоваться большей свободой. Молодые бунтарки получили от своих критиков наименование нигилисток — из-за их неприятия «устоев старины и всяких традиций». Их устремления иногда приводили к конфликтам с родителями. Одна мать вопрошала набравшуюся строптивости 18-летнюю дочь, как смеет та высказывать свои мысли без родительского позволения[73]. «Что за непочтение?! — риторически восклицала другая. — Помни, что тут сидят старшие» [Берви 1915: 122–124].
Некоторые заходили еще дальше. Считая, что семейная жизнь ограничивает свободу женщин, они стремились вообще отказаться от нее. Их взгляды отражает кредо Леленьки, героини повести Надежды Хвощинской «Пансионерка», вышедшей в 1860 году: «Я никогда не полюблю — некогда, глупо. <…> Я поклялась, что не дам больше никому власти над собою. <…> Напротив, я говорю всем: делайте как я, освобождайтесь все, у кого есть руки и твердая воля! Живите одни — вот жизнь: работа, знание и свобода…» [Хвощинская 1963: 185–186]. Надежда Суслова, столь же пренебрежительно относившаяся к радостям личной и семейной жизни, признавалась другу в 1861 году: «Мне в самом деле как-то гадко замкнуться в маленький мирок семьи, где человек является рыцарем своих частных интересов…» (цит. по: [Яновская 1959]).
Рис. 6. Софья Перовская (Каторга и ссылка. 1925. № 17. С. 64)
Невероятно популярный роман Николая Чернышевского «Что делать?» (1863) предложил свой ответ на «женский вопрос». Опираясь на попытки современников отыскать новые способы жить, любить и работать, Чернышевский создал модель, которой, по его мнению, должны были следовать женщины и мужчины. Его героиня, Вера Павловна, — дочь небогатых родителей. Угнетаемая своей алчной и меркантильной матерью, которая вынуждает ее выйти замуж за дворянина, она спасается от этого угнетения с помощью репетитора своего брата: тот женится на Вере, чтобы освободить ее. Они выстраивают почти идеально равноправные отношения. Вера получает свою отдельную комнату, уважение мужа и важную, общественно полезную работу. Она организует швейную мастерскую, основанную на коллективистских принципах, и делит прибыль с работницами, которые вскоре понимают, что им тоже лучше жить коллективом. Собственничеству нет места в жизни этих «новых людей», как называл их Чернышевский. Когда Вера Павловна влюбляется в другого мужчину, ее муж благородно уходит со сцены, чтобы она могла выйти замуж за этого другого. Ближе к концу романа Чернышевский поднимает вопрос о высшем образовании для женщин. Вера Павловна выучивается на врача и начинает заниматься врачебной практикой; кроме того, она становится матерью, хотя так и остается не вполне ясным, кто же заботится о детях, когда она на службе. Радостная и равноправная семейная жизнь, организация труда и быта на основе принципов коллективизма, труд на благо общества — вот формула освобождения женщины по Чернышевскому, вдохновлявшемуся сочинениями французских социалистов-утопистов и поступками своих современников. Описывая личные и производственные отношения, из которых должно складываться социалистическое будущее, роман Чернышевского связывает освобождение женщин с более широкими целями социальных преобразований и революции. Эта книга стала ключевым произведением в формировании мировоззрения этого и последующих поколений.
Женщины и радикальное движение
Консервативные чиновники по-своему разделяли веру Чернышевского в то, что освобождение женщин будет иметь радикальные последствия. Почти сразу же они связали попытки женщин строить жизнь по-новому с угрозой политическому порядку. Вспышка студенческих волнений в начале 1860-х годов положила конец присутствию женщин в университетских аудиториях, несмотря на то что женщины играли в этих беспорядках лишь самую незначительную роль. В июле 1863 года Министерство просвещения издало директиву университетским советам, изгонявшую женщин из университетов. Наступившей зимой женщинам запретили вход в аудитории. Еще через год Медико-хирургическая академия тоже исключила своих студенток. П. А. Дубовицкий, президент академии, назвал появление женщин-врачей первым шагом к «так называемой эмансипации», берущей, по его мнению, свое начало в коммунистических теориях Сен-Симона и других[74]. Варваре Кашеваровой-Рудневой, сироте еврейского происхождения, удалось остаться в академии, когда она пообещала, что поедет лечить башкирских женщин Оренбургской губернии: те отказывались лечиться у врачей-мужчин по религиозным соображениям. Один из врачей, поддерживавших ее, предупредил, что она должна
