Саттон внимательно слушает, понимая, он был прав тогда, решив, что хоть Нэнси и росла в семье, она не получила всего. И да, кому-то сказанное может показаться глупым и не заслуживающим переживаний, но Чарли сам прекрасно помнит, как ему больше жизни хотелось кроссовки, как у одного его одноклассника. И он купил их, став старше, намного старше, когда деньги уже не надо было считать, распределяя каждый цент. В тот момент он был по-настоящему счастлив.
— Родители любили друг друга, — отдаются её слова горьким сожалением и надеждой. — Больше, чем нас с братом. И, наверное, мои будущие дети могли бы рассказывать об их любви в школе, ставить в пример и гордиться. Я люблю их и тоже горжусь, но никогда бы не хотела чего-то столь поглощающего. Мир прекрасен и в нём больше смысла, чем в одном человеке.
Чарли ошибся. В очередной раз принимая внешнее за внутреннее. Выходит, хрупкие девушки с глазами, как изумруды, не мечтают о большой и взаимной любви. Они не планируют семью и не подбирают имена будущим детям, а также не копят кулинарные рецепты, чтобы баловать своих домашних. На самом деле такие девушки желают жить в своё удовольствие, становиться лучше, расти вместе со своим талантом, и чтобы рядом находящийся человек ценил всё это.
— … они так меня и не отыскали, — смеётся Паркер, но в смехе чувствуется неуверенность и боль. — Хотя, — тянет она, отсмеявшись. — Вряд ли они вообще хотели меня найти.
Отсутствие друзей не всегда плохой показатель жизни. Саттону никогда не требовалось больше людей, чем у него уже есть. Для полноты жизни хватает одного лучшего друга, с которым не страшно бросить всё и начать сначала. А после повторить и знать, что не останешься без поддержки. Но у Нэнси нет и такого друга.
Чарли протягивает руку в сторону, и касается пальцев девушки. Это не какой-то жест побуждения, что должен заставить Паркер броситься в его объятия. Нет, он ничего не ждёт, и не собирается ничего просить взамен. Это лишь поддержка без подтекстов и второго дна. То, чего она, кажется, не испытывала никогда. То, что заслуживает любой человек — быть понятым и услышанным.
Паркер медлит пару мгновений, а затем сжимает ладонь мужчины. Это лишнее напоминание о том, что ему правда не всё равно, что он слушает. Странно, непонятно и греет душу.
Не желая нагнетать, Саттон плавно переводит тему разговора. Ему нравится то, что Нэнси раскрывается перед ним. Ему нравится, что она чувствует себя спокойно рядом с ним. Ему нравится её сбивчивый голос при рассказах и прерывистое дыхание в тот момент, когда слов слишком много, и боишься не рассказать обо всём. Но в его голове вдруг мелькает мысль, что у них будет ещё достаточно времени для таких бесед, долгих и откровенных.
— Какой твой любимый цвет?
***
Душевным беседам принято длиться до утра, чтобы говорившие встречали рассвет вместе, а после расходились, сохраняя тёплые воспоминания о прошедшем таинстве ночных откровений.
Телевизор окончательно гаснет и двое остаются в темноте. Нэнси на удивление не пугается этого, напротив, дышать становится легче, и присутствие Саттона не ощущается как что-то неправильное, совсем наоборот. Если протянуть руку и сжать плечо Чарли, то можно забыть про страхи, которые беспокоят. Какой кошмар захочет пойти против этого мужчины?
— Дом должен быть уютным, — высказывается Паркер на вопрос Чарли.
— А разве здесь не уютно?
— Нуууу, — тянет девушка и слышит, как Саттон усмехается. — Здесь хорошо, но очень много места.
— Для такой малышки, как ты, везде очень много места, — поддевает он девушку, и та фыркает.
— Зато мне не нужны потолки трёхметровые.
— А мне стул, чтобы достать до верхней полки.
И в каждом подобном высказывание чувствуется обыденность, словно для этих двоих нормально общаться таким вот образом. Они не выдавливают из себя слова, чтобы поддержать беседу и не заставляют себя смеяться. Всё равно, что встретить старого друга, с которым не виделся долгое время. Вначале вы чувствуете себя зажатыми, а затем от одной какой-нибудь фразы всё становится на свои места.
— Но бассейн — то в том доме будет? — через некоторое время интересуется Саттон, допивая остатки чая, которым с ним делится Нэнси.
— Конечно будет, — пылко отвечает Паркер, начиная живо описывать своё будущее жильё.
У неё давно вылетело из головы то, что она как бы не свободная личность, и что Саттон никуда её не отпустит, пока не вернёт свои деньги и не найдёт её брата.
Никто не слушал о её мечтах. Никому не было интересно, никого это не волновало. Нэнси должна была жить настоящим, иметь стабильную работу и заботиться о брате. Нэнси не положено было иметь мечты о будущем, в котором нет никаких обязанностей и проблем. Но рядом с Чарли, именно в этот момент, в этой комнате и на этом самом диване отчего-то хочется их иметь.
— Хорошо, — приваливается Саттон на спинку дивана, и скатывается в сторону, оказываясь ближе к девушке. — Я люблю плавать.
И Паркер пропустила бы последние слова мимо, если бы их с мужчиной плечи не соприкоснулись. Её не прошивают насквозь электрические разряды, и ужас тоже не посещает. В ней не остаётся желания отпрянуть и сбежать подальше. Нэнси спускается чуть ниже и опускает голову на плечо Чарли. Она устала, и это чересчур хороший момент, чтобы его портить.
Чарли переплетает свои пальцы с пальцами девушки и глядит в темноту. Говорить больше ни о чём не хочется. Усталость наваливается на него. Последние недели и правда были тяжёлыми. Он не признается в этом, но иногда появляется желание всё бросить и уйти. Не ради какого-то призрачного счастья, высокой мечты или цели, нет. Уйти, отыскать пещеру и залечь там на долгую и долгую спячку.
— Каково было жить в приюте?
— Нормально, — Чарли пожал бы плечами, но любое движение неуместно.
— Ты хотел, чтобы тебя забрали приёмные родители?
— Я хотел, чтобы меня забрали мои родители, — поправляет Саттон. — Зачем мне чужие? — он усмехается. — Пока другие дети выбегали при появлении пар и пытались продемонстрировать себя с лучшей стороны, я оставался в комнате.
— Ты не хотел семью?
— Мне не нужны заменители, — звучит резко и категорично. — Я не принимаю суррогаты и терпеть не могу подделки. Если мои родители отказались от меня, значит так было нужно, значит они не сумели по-иному. И оказаться в приёмной семьей то же самое, что согласиться быть обманутым всю свою жизнь.
— Все дети хотят, чтобы рядом были близкие, — Нэнси поворачивает голову к мужчине, пусть и не видит его. — Чтобы чувствовать родное плечо, чтобы ощущать поддержку. Разве не об этом поют все музыканты, задевая тему сирот и приютов? Семья главное для человека. Какой бы она ни была, — поджимает Паркер губы.
Чарли сильнее сжимает ладонь девушки, ощутив тревогу от её последних слов. Она продолжает держаться за эти постулаты, а они, как якорь, тянут её вниз. Она насмотрелась на любовь родителей, и думает, что и своих детей они любили так же сильно. Рациональная Нэнси, на плечи которой взвалилось множество обязанностей, понимает, что мама с папой отдавали всех себя друг другу, и у них ничего не оставалось для детей. А маленькая девочка, живущая в Паркер, верит в семью и любовь родственников, и в брата своего ублюдка тоже верит.
