не беру женщин в походы.
— Для тебя она не женщина, а жена твоего командира, советую помнить об этом. Она едет с вами.
Амброзий выругался. Вортигерн не перебивал его.
— За какой радостью?
— Поверь, я рад не больше твоего, — Вортигерн вздохнул и тяжело опустился на старый сундук. — Все как-то не к спеху, еще этот гонец… Она должна поехать, Полу-бритт. Это, чтоб его, великий совет владык острова. От меня и Повиса на встречу Утеру едешь ты, от саксов — а нет вот саксов, нет, — он запальчиво развел руками. — Хенгист с Хорсой мечутся по лесам третий день на долгой охоте, а выехать надо сегодня, чтобы поспеть. От саксов едет Ровена, и не смотри на меня так, я так решил, по-другому нельзя.
Амброзий устало смотрел на своего императора и понимал, что спорить с ним сейчас бесполезно.
— С женщиной мы будем двигаться медленно, — наконец сказал он. — Очень медленно. Пара дней отсюда до границы растянутся до четырех, а ты ещё хочешь, чтобы я проследил за местными поселениями — не много ли шума и шороха в честь моего мерзотного братца?
— Лучше мы наведём этот шорох, чем он наведёт его здесь.
С этим доводом было сложно поспорить.
— И вот ещё что… — продолжил Вортигерн.
Центурион закатил глаза.
— Присмотри ещё все же за ней. За Ровеной. Я знаю, знаю, что ты вернёшь ее мне в целости и сохранности, послушай. Нашептала мне одна птичка, что до меня ее думали сватать Утеру, но не срослось. Два года назад. Утеру об этом, конечно, известно. Я прошу тебя сейчас не как император, а как… — он скривился. — Не бойся, я не скажу «как друг». Как мужчина мужчину. Проследи, чтобы повелитель Стены ничего… не задумал. Он затаил обиду, я знаю. Он мстительный тщеславный ублюдок, твой брат.
— Я это знаю, — ответил Амброзий. После короткого молчания он добавил: — Ты ладишь с женой, как я вижу.
Он помнил этих двоих на их собственной свадьбе и после, когда те прогуливались в небольшом саду возле крепости. Ровена шла и плела венки из белого клевера и незабудок. Один, роскошный и пышный, уже покоился на ее соломенных волосах. Другой, поменьше и поизящней, она держала в руках. На вопрос мужа, кому второй, Ровена ответила, что Моргаузе. После он видел, как Вортигерн подхватил жену и покружил ее пару раз, пряча бородатое лицо в складках ее воздушного покрывала. Он никому не рассказывал об этом. А после заметил второй венок, выброшенный Моргаузой на скотном дворе.
— Да, — неохотно заметил Вортигерн. — Брак с Ровеной — был прекрасной идеей. И большего я тебе не скажу, ты не друг мне, ведь так?
Он развернулся и направился к выходу.
— Потрудись собрать и подготовить отряд как можно быстрее.
Когда тот был уже в дверях, Амброзий окликнул его:
— Эй, Вортигерн. Я присмотрю за твоей женой. Можешь не сомневаться.
Император молча кивнул, но ничего не ответил. Это был один из тех редких моментов, когда Амброзий Аврелиан не жалел о своей службе в Повисе.
За те часы и дни, что они провели в пути, Амброзий Полу-бритт в очередной раз уверился, что женщине в походе не место — женщине пристойной так точно, а Ровена, к несчастью, была из таких. Он верил собственным людям, имена многих из них ему были известны по прошлой службе, но все равно он четыре раза всем повторил, что смотреть на жену императора дозволяется, только если та истошно просит о помощи. За несуществующее царство Вортигерн отрубил ему руку, кто знает, на что он способен за настоящую жену из плоти и крови.
Несмотря на задержки, которые, разумеется, следовали всю их поездку, других забот с женой императора не было. Белый конь Амброзия мягко ступал рядом с пегой кобылой Ровены, а оба всадника еле обменялись десятком слов за все время. Что она знает о нем, что рассказал ей муж — очень скоро для Амброзия это стало нелюбопытным секретом, он начал зевать, а под конец не выдержал и поставил по главе отряда старика-солдата с разбойничьим видом. Хозяйке Повиса без разницы, с кем из обоих молчать.
— Командир?
Амброзий обернулся. С ним поравнялся разведчик, которого на рассвете он выслал вперёд
— Через пару часов мы выедем на приграничную пустошь. Повелитель Стены будет уже ждать нас там.
Центурион кивнул, но вслух ничего не ответил. Сейчас он сместился в середину отряда, значит у него есть два часа, а потом придется снова встать впереди и нацепить личину верного волкодава.
— Спасибо, солдат, — все же ответил он. — Передай остальным, что скоро мы прибудем на место.
Чем больше шагов его конь делал навстречу Утеру, тем сильнее сгущались тучи над головой Амброзия и тем мрачнее он становился. Неудивительно, что жена Вортигерна избегает его. Когда все это закончится, подумал он, придется заново учиться нравиться женщинам, а это будет ох как непросто.
— Мой командир?
Разведчик все еще ехал на своем рысаке возле него.
— Вы порядке, командир?
— Да, — ответил он наконец. — Да, все в порядке.
Он помнил лицо этого воина ещё по прошлому легиону, тогда тот был совсем юнцом, но за пролетевшие годы стал взрослым мужчиной.
— Вы ведь знаете, если будет хоть крохотный повод, — нерешительно начал он. — Хоть малейший. Любой из нас обнажит свой меч против вашего брата.
— Это будет ужасно нелепая мысль. Вам приказано охранять госпожу Ровену, хозяйку Повиса. Она жена вашего императора.
Солдат не ответил.
— Вортигерн хорошо обращался с вами все эти годы. Если я могу хранить ему верность, то вы и подавно должны.
— Но…
— Ты понял, солдат?
— Да, командир, — тот кивнул, и лицо его помрачнело. Амброзию стало смешно. Если он хотя бы наполовину выглядит так же, неудивительно, что сестра бретвальд сторониться его. — Просто… Просто я помню. Утера. По старой службе. Никогда не сказал бы, что вы кровные братья, мой господин, — наконец выпалил он. — Утер — редкий ублюдок.
— Я сейчас еду, как посланник императора Вортигерна, — после короткого молчания ответил Амброзий. — Не думаю, что имею право отвечать сейчас на эти слова, но ты, мой друг, стал мне близким товарищем.
На лице бывшего римского легионера мелькнула такая же кривая ухмылка, но она угасла через мгновение.
— И да, Аврелиан, — вновь помрачнев сказал он. — Сегодня мы отправили трех человек проверить еще одно поселение. Случилось то же, что и вчера.
Беда никогда не приходила одна, она приводила с собой свору подруг, рассаживалась по скамьям и уверяла, что она давняя родственница, подобно незваным гостям на
