в путь долго и неохотно, наконец ранним утром сакс взгромоздился на лошадь и, бормоча под нос всякую грязь, отправился в путь. Пусть проваливает, думал Амброзий, глядя с галереи, как уменьшается на зазеленевшем пустыре крохотная точка всадника и коня. Ему неделю скакать до Стены и, наверняка, он наведается куда-то ещё. Если свернёт шею себе по пути — что ж, Утера ждать не придется. Через пару дней после драки Амброзий узнал через Мерлина, что Моргауза ничего не говорила отцу. Она, как и прежде, ходила по мрачному замку, точно царевна-тень, и лишь изредка бросала на отряды отца волчьи взгляды. Всматривалась и будто принюхивалась, как зверь, ожидая, когда мимо пройдет Лодегранс, чтобы загрызть его. Центурион понимал, дочь Вортигерна не рассказала отцу о драке не потому, что боялась. Эта молчаливая девочка зачем-то хотела решить все сама. Амброзий предупредил Мерлина, чтобы тот лучше следил за ней. Рано повзрослевшие дети слишком часто думают, что бессмертны.
Варварское владычество слишком разительно отличалось от Рима. В легионе за угрозы тем, кто стоял выше, грозила отменная порка. При том если это был обычный зарвавшийся воин, дело могло закончиться казнью, особенно если угрозы шли вкупе с делом. Теперь же Амброзий чувствовал, что все будет иначе. Нет, он собрался с мыслями и однажды наедине сказал Вортигерну не доверять Лодегрансу, остерегаться его и держать оружие и солдат из старого легиона поближе к себе. Те уважали его, к чести Вортигерна, он прекрасно их содержал. Но император безразлично кивнул и пробормотал под нос пару ругательств. Здесь посягнуть на власть мог любой, если у него достаточно силы. Амброзий вспомнил, как Утер стремительно подчинил себе всю Адрианову стену.
— Чего ты ждёшь от меня, Полу-бритт? — император смотрел рассеянно, а в его глазах была скука. Грядущая свадьба занимала все его мысли.
Сейчас Лодегранс ему нужен. Пока что он не может разделаться с ним. Про нападение же на Мерлина центурион умолчал.
А через три дня отряд из двадцати рослых воинов сопроводил в Повис его невесту Ровену. Она была старше, чем прочие девицы на выданье, подумал Амброзий. На ее приятном лице, осанке и взгляде виднелось не лёгкое прикосновение робкой, зеленой весны, но уже теплого лета. Хенгист и Хорса слишком долго искали ей подходящего мужа и охраняли ее слишком ревностно. Может, это и к лучшему, решил он в тот день, когда увидел, как смягчается жесткое лицо императора, как поистине радушно он приветствует эту женщину и гладит ей ладонь, помогая спуститься с коня. Да, точно к лучшему. Вортигерн хотел союз, мачеху для Моргаузы и женщину, которая будет годна хоть на что-то помимо брачного ложа — этого ни к чему было ждать от неразумной девицы. На следующий же день после долгой дороги Ровена стала женой императора, скрывая за спокойной улыбкой смертельное желание спать. Хозяйка Повиса клевала носом, не допивала мед из своего кубка, а отсветы пламени из очага плясали на ее соломенно-желтых кудрях. Изредка ее новый муж наклонялся к ней, ему дважды приходилось задать свой вопрос, чтобы сестра саксов ответила и очнулась — но Вортигерна это не злило. Та действительно была хороша. Эдакая золотая сонная птичка. Она могла попасть в силки и похуже. Он подливал ей меда и гладил жену по плечу. Пир прошел тихо. Без сломанных ребер и разбитых носов, если бы не грядущее возвращение Лодегранса, Амброзий бы понадеялся на спокойную жизнь. Если новая хозяйка придется мужу по нраву, то доволен будет не только Вортигерн, но и все в этом замке. Это до смешного напоминало ту жизнь, которую расписывал ему узурпатор еще до найденной шахты.
— Амброзий.
Центурион прогнал свои думы и встал.
— Да, господин?
Была негласная договоренность меж ними: на людях Вортигерн — император, царь, господин, любое другое высокопарное слово. Наедине же маски обоим без надобности.
— Госпожа.
Он низко поклонился и попытался согнать с лица застывшую мрачность. Женщины не больно-то жалуют озлобленных молчунов, а ему в последние дни после свадьбы казалось, что Ровена его недолюбливает и побаивается.
Она ответила на его приветствие осторожной улыбкой. Следовало заручиться дружбой новой возлюбленной императора, тем более что кроме Мерлина, она единственный человек, от которого не ожидаешь подвоха.
— Прибыл человек с вестями из форта Банна.
— Со Стены?
— Да, Полу-бритт. Утер выслал вперед гонца, твой брат наведается к нам на четверо суток раньше, чем мы рассчитывали. Подготовь людей.
В распоряжении Амброзия было двадцать людей, жалкая горстка против бывшей сотни, отобранных им лично из остатков старого легиона — милость императора, расщедрившегося после свадьбы — но центурион слабо представлял себе, какое отношение его отряд имеет к приезду ненавистного братца.
— Если мой господин хочет вытолкать Утера в шею, — он вложил в свой голос как можно больше язвительности. — то совершенно не стоило его сюда звать.
Вортигерн состроил кислую мину.
— Не строй из себя умника, тебе не идет. Двадцать людей. Подготовь их к закату и выступай на границу. Сделаешь вид, что твои — наши — оборванцы — лучший почетный караул из тех, что вообще ходили по этой земле. Потешь самолюбие братца, он нужен нам в хорошем расположении духа. Ну, а на деле, — он вздохнул и потер отросшую щетину на подбородке. — Присмотри за деревнями северней по дороге. Сдается мне, Лодегранс не горит желанием отказаться от старых привычек. А Утеру я не очень-то доверяю.
— Почему я? Отправь кого-то еще.
Вортигерн бросил на него предупредительный взгляд. На этом моменте следовало проявить почтение и вспомнить, что золотоволосая хозяйка Повиса стоит рядом с ними.
— Поедешь ты, я сказал. Не меня и никого из прочих моих командиров не зовут «Аврелианом», защитником убогих да сирых. Так что ступай и отрабатывай свое дурацкое прозвище.
Амброзий вновь вспомнил, с какой яростью проговаривал это новое имя Утер и с каким безразличием — Вортигерн. Глаза императора бегали, он явно чего-то не договаривал. У центуриона в животе появилось неприятное чувство. Такие недомолвки редко кончаются чем-то хорошим.
— Я пойду подготовлюсь к поездке, моя любовь и мой господин, — проронила хозяйка Повиса и слегка поклонилась. Вортигерн привлек ее к себе, рассеянно поцеловал в нежную щеку и лоб.
— Ступай. Я обговорю с Полу-бриттом подробности. Поверь, с ним и его людьми тебе ничего не грозит.
Ровена вновь поклонилась мужу и направилась к выходу. Дверь за ней тихо скрипнула, и Амброзий удивленно приподнял бровь.
— Ты ничего не хочешь сказать?
— Хочу. Она едет с вами.
— Нет. Не едет.
— Ты забыл, что я здесь приказываю?
— Я
