никогда не звонил. Редко, очень редко звонил отец с автобазы (где он работал шофером), и то когда он должен был предупредить Ольгу Ефремовну о том, что он отправляется на перегон новых машин из Горького в Москву. Такие звонки отца были редкими и не вызывали никакой тревоги. А в этот раз звонил не отец. Приглушенный голос прозвучал в трубке как-то тревожно. Сердце у Ивана застучало неровно и звучно. Иван ответил в трубку: «Если вы хотите сообщить что-нибудь срочное, то можно позвонить маме на работу», — и сообщил рабочий телефон. В трубку спросили: «Кто у телефона?». Иван назвал себя. Мужской голос прозвучал тихо и взволнованно: «Сынок, крепись… На 75-м километре по Горьковскому шоссе произошла автомобильная катастрофа». — «Папа жив?!» — закричал Иван в трубку. Вместо ответа он услышал короткие телефонные гудки.
Потом уже на месте катастрофы сменщик отца, которого Иван хорошо знал, передал ему клетку с маленьким полосатым бурундучком. «Возьми, — сказал он, — этого зверька отец тебе вез». Все это напомнил ему рассказ Андрея про зоопарк.
Шустрого зверюшку Иван назвал Огоньком. Бурундучок был для Ивана и Ольги Ефремовны радостью в доме. Из клетки он вскорости переселился в керамическую вазу из-под цветов. Так и жил Огонек в доме у Гусевых. Только, как и все дикие зверьки, как видно, захотел на волю. Стал замечать Иван, что Огонек стал часто прыгать, на подоконник и подолгу засиживался на нем, глядя на далекую зеленую рощу. Иногда он беспокойно прыгал и тоненько попискивал. Стал плохо есть и проявлял агрессивность. Шерстка у зверька стала терять блеск. «Тоскует по свободе», — решил Иван. И конечно же, он не ошибся. «Зачахнет он у нас, мама, — сказал Иван. — Папа отпустил бы его на волю, если бы увидел, что с ним творится».
Решение приняли сообща с Ольгой Ефремовной. Иван сходил сначала в зоопарк, поинтересовался, примут ли туда Огонька. В зоопарке сказали: «Приноси, возьмем». В этом проявилась и еще одна черточка характера одного из Святой Троицы — Ивана Гусева.
— А куда завтра мы с тобой двинемся, Андрюха? — спросил Юрка.
— Пожалуй, никуда. Завтра я уже уезжаю.
— Что?.. Да не пустим мы тебя никуда. Правда ведь, Иван?
— Чудак ты, Юрка! Для меня эти три дня как цветной сон! Я вас увидел, бульдолет, овраг, опустевшую деревню Давыдково! Да чтобы увидеть вас всего 10 минут, я готов проехать полмира.
— Щедрый ты, — ухмыляясь, сказал Юрка. — А знаешь, сколько это будет стоить?
Иван с укором взглянул на Юрку.
— А при чем тут «сколько стоить»? Да хоть миллиард — не жалко, к друзьям же еду.
Затевался спор.
— Ребята, а давайте махнем на ВДНХ? — предложил Юрка.
— Я не против, — сказал Андрей.
Иван тут же стал шарить в карманах. Юрка догадался, что ищет он несуществующие деньги на дорогу. «Нет у него ни копейки. На дармовщинку, как всегда, проехать хочет», — подумал Юрка.
— Значит, так… — начал раскручивать Юрка свою ядовитую идейку. — Сядем у Белорусского в автобус, потом нырнем в метро и до самой выставки промчимся.
Иван взволнованно стал ходить по комнате и как-то тяжело задышал, будто у него не хватало воздуха в легких.
— А может, лучше пешком? — сказал он. — Москву посмотрим, разомнемся.
— Нет, нет, в метро поедем, — настаивал Юрка.
От Андрея не ускользнули смущение Ивана и настойчивость Юрки.
— А почему ты не хочешь ехать в метро? — язвительно спросил Юрка.
— Денег нет… — откровенно признался Иван. — У меня вот… — Он показал две копейки.
— Всего-то? Опять нет? Когда они только у тебя будут? На мой счет прокатиться хочешь? Ох и жухала ты!
Иван отвернулся. Андрей в это время дернул Юрку за руку, повертел пальцем у виска и тут же сказал:
— У меня целый рубль металлический имеется, на троих хватит.
Юрка решил затушевать свое подленькое намерение и тут же подключился к предложению Андрея.
— Да, конечно, чего там… У меня тоже в копилке копеек восемьдесят найдется. Хватит нам, еще и останется. Ты как думаешь, Иван?
— Мне твоих денег не надо, — заявил Иван, — кататься на твои я не собираюсь.
— Ладно, зазнавайся. Пить захочешь, скажешь: «Покупай, Юрка, с сиропом».
Иван ответил:
— Нет. Теперь это ты никогда не услышишь. Ни воду пить, ни мороженое есть я не собираюсь. С сиропом я уже давно разлюбил, а без сиропа у меня на два стакана хватит.
Потом вдруг Иван резко повернулся к Юрке и так же резко спросил:
— Сколько я тебе должен?
— Я мелочи не считаю, но на мой счет ты ездил часто.
— Я все отдам до копейки. У меня все записано.
— Ха-ха! Он все отдаст. У него все записано. Ха-ха!
У тебя и записной книжки никогда не было. Чего ты врешь? Честный какой… А сколько раз ты зайцем в автобусе ездил?..
— Отдам! Все отдам! — крикнул Иван и выскочил из комнаты. Юрка бросился за ним, просил вернуться. Но в парадном уже хлопнула дверь. Юрка подбежал к окну. Он видел, как Иван, перепрыгивая через лужи, скрылся за соседним домом.
Андрей стоял мрачный как туча. Вынул из кармана металлический рубль и положил на стол.
— Возьми. Припомни, может быть, он тебе еще должен?
— Вот еще… У нас счеты с Иваном, а ты чего лезешь? И потом — зачем целый рубль суешь?
— В твоей копилке он, поместится. Считай, что это тебе проценты набежали, — сказал Андрей.
— Убери, а то выкину! — пригрозил Юрка.
— Своими распоряжайся. Я не знал, что ты крохобор, — спокойно сказал Андрей и направился к дверям.
«Уйдет. Сейчас уйдет!» — с ужасом подумал Юрка и, обогнав Андрея, встал на его пути.
— Стой! Не уходи, — просил Юрка, расставив широко руки.
Андрей отстранил его.
Юрка не знал, как удержать Андрея. Он готов был бежать за Иваном и обещать ему, что больше никогда не заведет разговор о деньгах.
— Ну не уходи. Вот увидишь, Иван никакой записной книжки не принесет. Нет ее у него. Он просто убежал из гордости.
Андрей стоял в раздумье. Вдруг хлопнула дверь и в комнату вбежал запыхавшийся Иван.
— Вот! — он бросил на стол затертый блокнот. — Здесь все записано. Читай!
Андрей успел перехватить записную книжку.
— Не показывай. Он ведь все равно не поймет. Уйдем отсюда.
Иван и Андрей ушли не попрощавшись. Ветер задувал в форточку, отбрасывая оконные шторы на середину комнаты.
Юрка почувствовал себя совсем одиноким.
Бросившись на диван, Юрка уткнулся головой в диванный валик и заплакал. Вспомнив о своем глиняном котенке, в котором хранились все его сбережения, Юрка вытер ладонью слезы и решительно
