class="p1">— А что было на самом деле? Как вы объясняете дальнейшие события?
Стрейндж, оставив вопрос без ответа, продолжал:
— Ко мне пришел Дейнджерфилд и показал докладную Листера. Вы понимаете, о чем идет речь?
— Да, я ее видел.
Стрейндж поднял брови, но не стал уточнять.
— Вам, конечно, будет интересно знать, что я — не то «высокопоставленное лицо», на которое ссылался Листер.
— Но… — начал Квитмен.
— Вы не согласны? — взглянул на него Стрейндж.
— Нет-нет, продолжайте, пожалуйста.
— Ладно. Вы мне не верите. Пока еще. Но поверите, если прочитаете письмо Дейнджерфилда.
— Какое письмо?
— Подождите, дойдем и до письма. Вернемся на секунду к докладной, к тому простому факту, что у Листера имелась компрометирующая информация против кого-то, кого — пока еще не ясно, из управления. Он не назвал его имени. Никто не знал, под кого он ведет подкоп. Куча подозрений и ни единого доказательства. Он мог оказаться и bona fide.[9] Может, это и не так, если так, то замкнутость его обернулась против него самого. Оставалось только припугнуть его, чтобы убедиться: если он работает против нас, то будет искать спасения в бегстве. Улавливаете?
— Разумеется.
— Смотреть во все глаза — вот все, что мы могли предпринять, да еще надеяться, что таким путем вскроется истина. Тем не менее Дейнджерфилд дал ясно понять: во избежание скандала мне следует выйти в отставку. Нельзя, чтобы во главе управления стоял руководитель, столь безнадежно скомпрометированный, каким оказался я. Теоретически нужно было чистить управление в целом и набирать новые кадры, но это было явно неосуществимо, поэтому отсекли наиболее уязвимую часть, а ею оказался я.
— Но в день, когда все это случилось, вы сказали, что не видите причин, которые могли бы привести к убийству Листера. Теперь вы утверждаете, что он был убит. Почему?..
— Глупо, но я жаждал опорочить Листера. Хейтера тоже, за его недоверие ко мне. Тогда я в самом деле думал, что это самоубийство.
— К мысли об убийстве вы пришли в результате всех ваших встреч?
— А вы о них знаете?
— Да, я работаю с группой Приса, — ответил Квитмен.
— Неужели? Служите наводчиком, я полагаю. Человек, который знает Стрейнджа лучше всех, может скорей угадать его передвижения. Неплохо, Хейтер, неплохо. Они налгали вам с три короба о моей профессиональной нечестности, чтобы перетянуть вас к себе. Отличная работа, ничего не скажешь!
— Но мне сказали…
Стрейндж возмутился:
— Джеймс! Перестаньте бубнить как пономарь! Когда я, черт побери, вас обманывал?
— Не знаю, что сказать вам. Честно, Фрэнк, я запутался.
— Тут не путаться, а разбираться надо. Поэтому я не отступаюсь от дела Листера и поэтому они, Хейтер и Прис, не отступаются от меня.
— Что вы имеете в виду?
— Листер встрял в чертовски грязную большую аферу. Я в этом теперь убежден. Наверняка в министерстве у него имелись осведомители, о которых мы не знаем. Возможно, он хотел взбудоражить управление своими подозрениями. Любая подобная акция на руку нашим врагам, ведь мы убеждены в важности информации, собранной в управлении, для борьбы с подрывными элементами. Существует и возможное коммерческое использование наших секретов. Это давно зафиксировано на перфокартах. Я догадываюсь, что Хейтер подозревает: и Листер и коммерческое использование — правда, но он предпочел бы закрыть глаза. Подоплека слишком омерзительна и идет вразрез с его планами о новой роли управления для министерства в целом. — Стрейндж сделал паузу. — Это для Хейтера типично. Меня озадачивает Дейнджерфилд. Он, мне известно, предполагал, что Хейтер поведет себя именно так, но обещал, что примет меры предосторожности. Еще Дейнджерфилд обещал, что после моего ухода на пенсию разберется с Листером. Есть ли какие-нибудь признаки, что он сдержал обещание?
— Никаких.
— Ну, мы можем и не знать. — Стрейндж нахмурился. — Итак, мне придется воевать одному.
— Следовательно, вы не против управления?
Стрейндж удивился.
— Кто вам это сказал?
— Хейтер мне внушил, будто вы настолько «взъелись» на него — это его выражение — из-за отставки, что сделаете все возможное, чтобы извратить все факты, особенно в прессе.
Стрейндж, казалось, и глазом не моргнул.
— Правдоподобно, — покладисто кивнул он, — но неверно. Я действую не против управления, а против Хейтера: если я докопаюсь до сути дела Листера, Хейтеру придется уйти в отставку.
— Почему?
— Из-за халатности или, по меньшей мере признать мою правоту. Знаю, как работает управление — все будет держаться в строжайшем секрете, — голос Стрейнджа стал неприятным. — Я пал первой жертвой из-за Листера. Но будут и другие, не сомневаюсь. Если я сохраню свободу действий, им в конце концов придется реорганизовывать управление.
— Еще чаю? — Квитмена ошеломили откровения Стрейнджа. Он налил воды, снова вскипятил чайник, заварил и разлил чай с невозмутимой аккуратностью.
— Ради интереса, к кому вы сегодня заходили?
Стрейндж покачал головой.
— Джеймс, на чьей вы стороне?
— Разве это важно?
— Не следовало бы об этом говорить, но Хейтер прилагает все усилия, чтобы закрыть дело Листера. Разумеется, Хейтер и его помощники считают себя честными людьми с незапятнанной репутацией, но они — нравственные недоноски. Открыть доступ к тайнам управления посторонним лицам! Разве это не противоречит национальным интересам?
— Но, видимо, Хейтер продумал самозащиту и понял, что ставка невелика. Он ведь настоящий профессионал.
— Вероятно. Хотя, с другой стороны, профессионализм может подсказать ему не ворошить это дело. Ведь возьмись за дело Листера, попадешь в бушующее море.
— Вы доверяете Прису?
— Совсем нет.
— Да бросьте, Фрэнк! Я несколько недель работаю с ним бок о бок, и хотя мне он не нравится, но в энергии ему не откажешь.
— Он привык носить личину. Не забывайте об этом, Джеймс. Его энергия, как и профессионализм Хейтера, могут привести к отвратительным последствиям.
— Это вы так думаете.
Стрейндж окинул Квитмена гневным взглядом.
— На государственной службе я проработал тридцать пять лет. Из них десять — в управлении. На моих глазах оно выросло в солидный информационный центр с основными зданиями в Челтнеме и Кройдоне. Не говорите мне, что грозит бедой, а что нет. Сам знаю. — Он смягчил голос и повторил: — Джеймс, на чьей вы стороне?
Квитмен уставился на единственную лампу, желтым светом освещавшую комнату. И в памяти мгновенно всплыли желтые светильники, горевшие ночь напролет в подземных комнатах управления.
— Если бы пришлось выбирать между предательством друга и страны, надеюсь, у меня хватило бы духу предать страну, — произнес он медленно.
Стрейндж вспомнил о пристрастии Квитмена к цитированию.
— Откуда это?
— Из Э. М. Форстера.[10]
— Вы преувеличиваете. Вопрос так не стоит. То, что должностные лица называют национальными интересами, так же близко моему сердцу, как и вашему. Пожалуй,
