Но вам не терпится в него вмешаться. Это противоестественно.
— У вас есть что-нибудь по этому поводу?
— Пожалуй. — Купер сквозь темноту вглядывался в лицо Стрейнджа. — Я уже сказал, что согласился на встречу не ради личной выгоды. Просто хотелось узнать, что творится в управлении. Поверить не могу, что вы действуете бескорыстно.
В этот момент что-то оборвалось в их беседе. Неуместное замечание Купера прервало ее ход. Стрейндж забеспокоился. Время истекало. Трудно надеяться, что Купер достаточно долго будет держать язык за зубами. Придется учитывать этот риск. В Базинсток они возвращались, обмениваясь отрывистыми замечаниями. Настроение поднялось, только когда Купер остановил автомобиль за две улицы от гаража.
— Остальное лучше пройти пешком. Вот моя визитная карточка. Дайте знать, если что-нибудь отыщете. Какой у вас номер?
Стрейндж нацарапал вымышленный номер на клочке бумаги и приготовился вылезать. Молчание было омрачено невысказанными думами. Вдруг Купер сказал:
— Вас поразила его смерть?
Стрейндж хотел было ответить «нет», но передумал.
— Да, как и всех. Слишком уж это было неожиданно.
— Он не оставил ни строчки?
— Ни одной. — Стрейндж вспомнил вдруг слова Пола Кита и посмотрел на Купера. — Вы были близкими друзьями, правда? Скажите, похоже это на него?
— Да, этого можно было от него ждать… — Купер осекся. — Наверное, можно, — он старался быть убедительным, но у него это не вышло.
И тут Стрейнджа озарило, почему так напуган Купер.
— Вы не верите в самоубийство, так ведь? Вы считаете… — и та же мысль испугала его самого, — вы считаете, что его убили?
— Нет! Нет! — воскликнул Купер, но глаза выдали его, он запаниковал. — Вылезайте! Вылезайте! — почти кричал он.
Не успел Стрейндж вылезти из машины, как белый «роувер» рванул в темноту.
12
«Оруженосец должен преклонить колена перед алтарем, воздеть руки к небесам и обратить очи, телесные и духовные, к господу. А рыцарь должен в знак чистоты, справедливости и милосердия коснуться своим мечом плеча оруженосца…»
Квитмен в халате одолевал средневековое рыцарство. Безуспешность поисков Стрейнджа отвлекла его от ритуальных церемоний четырнадцатого столетия. Где Стрейндж? Как пойдут события дальше? Выполнимы ли задания Приса? Тот начал уже сердиться. Завтра придется заняться анализом положения. Возьмет ли Прис в свои руки контроль над связью с подразделением безопасности? Квитмену не хватало Лиз. Развалившись в кресле, он слушал записанную на магнитофон «Серенаду» Бриттена. Соло рожка, звучащее в сумерках, когда он думал о Лиз, замерло. Погребальная песнь достигла душераздирающего крещендо.
Прозвенел дверной звонок. Квитмен взглянул на будильник, стоящий на тумбочке. Неужели вернулась? Он зашаркал шлепанцами к двери.
— Кто там?
Молчание. Снова звонок.
— Кто там?
Любопытство и желание увидеть Лиз одержало верх над сомнениями, и он распахнул дверь. Стрейндж, поставив в проем ногу, произнес:
— Джеймс, нам надо поговорить.
Квитмен в ужасе уставился на него. Случилось то, о чем предупреждал Хейтер. Стрейндж, не снимая здоровой ноги с порога и опираясь на палку, тяжело дышал от подъема по лестнице. Несмотря на холод, на лбу выступили капельки пота, легкая испарина подчеркивала жесткие черты лица. Он выглядел измученным. Под меховой курткой — обычная одежда, но рубашка — грязная, а брюки плохо отглажены.
— Мистер Стрейндж, вам не стоило сюда приходить.
— Меня никто не видел. От слежки я избавился. Впустите меня. На полчаса. Я все объясню.
Квитмен отступил в сторону и захлопнул за Стрейнджем дверь.
— Вас прослушивают? — тихо спросил Стрейндж, снимая пальто и заполняя собой маленькую прихожую.
— Понятия не имею. Не думаю. — Едва Стрейндж вошел в гостиную, враждебность Квитмена к бывшему начальнику сменилась сухой вежливостью.
— Чаю? — поинтересовался он.
— Спасибо, Джеймс, — глубоко вздохнул Стрейндж, расположившись в единственном удобном кресле. Он избавлялся от беспокойства, как спящий, проснувшийся от кошмара. Он сделал вид, что не замечает официальности Квитмена.
— Как прекрасно почувствовать себя наконец в безопасности, — сказал он, когда чай был готов.
— В безопасности?
— Стоило мне покинуть управление, как за мной установили слежку, — выговорил он. — Джеймс, неужели вы не знаете? — Квитмен колебался. Он был слишком утомлен, чтобы лицемерить.
Стрейндж хорошо изучил Квитмена.
— Конечно, знаете. Чего они говорят? — Он наклонил голову вперед, подчеркивая, как ему было свойственно, вопрос.
— Извините, Фрэнк, не могу сказать. Принимая вас здесь, я рискую головой.
— Не переживайте. Говорю вам, я избавился от слежки в Саутгемптоне. Повезло. Я почти три дня свободен. Здорово, конечно, но долго это не продлится.
Квитмен промолчал.
— Ну, хоть одно утешает, — Стрейндж неопределенно, но многозначительно усмехнулся, — вы меня не прогнали. Духу не хватило, а?
Квитмен разрывался между прежней верностью и новым служебным положением.
— Вам, Фрэнк, — с трудом выжал он из себя, — нельзя здесь оставаться. Мне жаль, но вам придется уйти.
— Вас тоже завербовали, — Стрейндж сурово посмотрел на Квитмена, с выражением, которое тот еще не забыл. Квитмен молчал. — Наверняка завербовали.
Квитмен кивнул головой.
— Верность подешевела в наши дни, Джеймс. Я шел сюда вечером потому, что думал: вам можно доверять.
— А я думал, что могу доверять вам, — резко возразил Квитмен. — Я ведь все знаю. И вы меня порицаете?
— Понятия не имею, чего вам про меня наболтали? — обиделся Стрейндж.
Квитмен сердито вскочил.
— Фрэнк, ради бога, почему вы уходите от вопроса.
— От какого вопроса? — озадаченно спросил Стрейндж.
Квитмен вздохнул.
— Фрэнк, вы такой же человек, как и все. Для управления вы сделали немало хорошего. Но кто может поверить, что у вас все шло без сучка и задоринки? Нет ничего удивительного в том, что вы при вашей власти и влиянии и почти полном отсутствии отчетности позволили в конце концов снизить требовательность к самому себе.
Квитмен никак не мог заставить себя бросить грубое обвинение в использовании Стрейнджем служебного положения для личного обогащения.
— Это они так говорят? — Стрейндж молча уставился в чашку. — Значит, по-вашему, я запустил лапу в общественную кассу. Не так ли?
— Но ведь вас уволили?
— Меня заставили подать в отставку.
— Разве это не одно и то же?
— Нет, не одно и то же. Ибо в отставку я ушел из-за Листера.
— Листер вел себя в высшей степени благородно. Он имел право говорить все, что угодно, ибо считал свои обвинения обоснованными.
— Обоснованными! — Стрейндж всерьез рассердился. — Вы ничего не знаете о Листере, раз. Вы не знаете, на кого он работал, два. Вы не знаете, что его, вероятней всего, убили, три. — Квитмен вытаращил глаза. — Вам ведь этого не сказали. Не сказали, что из-за моей самоуверенности, — допускаю, за мной это водится, — я на какое-то время упустил Листера из виду. Я предпочел выйти в отставку, чтобы не подводить управление.
Квитмен смутился.
