с международным сообществом?
Афгано-советская война стала частью долгого исторического процесса, включающего в себя деколонизацию и раздел Индии, окончание холодной войны и распад Советского Союза. Афганистан стал ареной последнего конфликта холодной войны, первого конфликта после окончания холодной войны и первой битвы «Войны против терроризма».
Американо-пакистанский альянс также был детищем холодной войны. Раздел Индии сделал Пакистан более слабым, чем новая Индия, а распад Пакистана в 1971 г. ослабил его еще больше. Пакистан стремился к военному союзу с США и в конечном счете к получению ядерного оружия, чтобы противостоять Индии, имеющей демографическое и экономическое преимущества. После 1978 г., когда поддерживаемая Советами афганская армия увязла в борьбе с противниками кабульского режима, Пакистан захотел также гегемонии над Афганистаном, чтобы получить «стратегическую глубину» на случай неудачной войны с Индией, играя в глазах США роль верного союзника в борьбе против советского экспансионизма. Как только холодная война закончилась и СССР исчез, интересы Пакистана стали совпадать с интересами Вашингтона еще меньше, чем прежде. Как только США перестали беспокоиться о том, что советское присутствие в Афганистане приблизит Москву к Персидскому заливу и Индийскому океану, они согласились на «отрицательную симметрию». Не имея поддержки какой-либо великой державы, афганское государство рухнуло. До 1991 г. потоки ресурсов, направляемых правительству и моджахедам, являющимся союзниками СССР или США, формировали конфликт как двусторонний. В 1992 г. этот конфликт почти сразу же реорганизовался в связи с изменившимся потоком ресурсов. То, что можно было получить от торговли запрещенными товарами или от региональных акторов, было захвачено и перераспределено между многочисленными этническими сетями покровительства, так что государству ничего не досталось. Война превратилась в этно-фракционный конфликт, протекающий в развалившемся государстве.
Реакцию Пакистана можно объяснить страхом руководства его армии перед повторением уже имевшего место сценария, когда, по его мнению, Индия в 1971 г. вмешалась в этнический конфликт, чтобы развалить пакистанское государство. Оно предполагало, что индийское или любое другое недружелюбное присутствие в Афганистане может привести к аналогичному итогу, на этот раз в результате союза врага с пуштунскими или белуджийскими националистами.
Пакистанское государство – а в особенности его армия – также стало при генерале Зия-уль-Хаке более исламизированным. Это помогло Пакистану углубить отношения с Саудовской Аравией, Объединенными Арабскими Эмиратами и некоторыми другими арабскими государствами.
После Исламской революции 1979 г. в Иране созданная там Исламская Республика позиционировала себя как конкурента Саудовской Аравии в качестве лидера исламского мира. В связи с тем, что ирано-саудовское противостояние связано с межконфессиональным конфликтом между шиитами и суннитами, аятолла Рухолла Хомейни и его последователи первоначально преуменьшали шиитскую идентичность Ирана в пользу изображения его и произошедшей в нем революции как панисламских. Афганистан стал одной из арен, где развернулась борьба шиитов с суннитами. Иран рассматривал американо-саудовско-пакистанский альянс в Афганистане как попытку привести к власти антииракское «ваххабитское» правительство, что стало главной причиной того, что он помог сформировать, а затем поддержал Северный альянс.
Независимость бывших советских республик Центральной Азии создала новые возможности и угрозы. Пакистанские исламистские политики, в том числе Зия-уль-Хак, теперь могли стремиться использовать исламский Афганистан в качестве стартовой площадки для проникновения в Центральную Азию. Независимость Центральной Азии содержала в себе потенциал для преобразования мировых энергетических рынков: можно было осуществлять экспорт нефти и природного газа из Центральной Азии не через Россию, а по трубопроводам, идущим на запад, юг или восток. Такие маршруты, по мнению Вашингтона, давали бы преимущество с точки зрения ослабления влияния России в Центральной Азии. Проще и экономичнее всего эти продукты можно было транспортировать через Иран, единственную страну, имеющую выход к Персидскому заливу, Индийскому океану и Каспийскому морю. Но санкции, введенные против Исламской Республики как Соединенными Штатами, так и другими странами, препятствовали подобным инвестициям. Афганистан стал маршрутом потенциального трубопровода, который помог бы Центральной Азии стать более независимой от России, не усиливая при этом Иран, а это означало появление новой стратегической ставки.
Чтобы завершить картину, скажем, что с обильным поступлением нефтяных денег, резко возросшим после 1973 г., Персидский залив стал еще и важным перевалочным пунктом транзитных грузов, а не просто «заправочной станцией». Дубай, один из эмиратов, ставших частью ОАЕ в 1971 г., восполнил относительную нехватку запасов нефти, создав свободный порт. До середины 1980-х гг. экспорт нефти составлял половину ВВП Дубая, но Дубай не полагался на какой-то один экономический сектор и диверсифицировал экономику. Он стал центром транспорта и логистики[9]. В третьем квартале 2015 г. объем не связанной с нефтью торговли Дубая достиг примерно 271 млрд долларов США. Его четырьмя ведущими торговыми партнерами стали Китай (132 млрд дирхамов ОАЭ), Индия (74 млрд дирхамов ОАЭ), США (60 млрд дирхамов ОАЭ) и Саудовская Аравия (45 млрд дирхамов ОАЭ). В 2015 г. Международный аэропорт Дубая принял 78 миллионов пассажиров, в результате чего их общее число с момента открытия аэропорта пятьдесят пять лет назад составило 700 млн[10]. Кабул находится менее чем в трех часах полета от Дубая. Близость Афганистана к одному из самых оживленных торговых центров мира создала новые экономические возможности для афганских торговцев и трудовых мигрантов. Потеснив Карачи, Дубай занял свое место в качестве одного из двух основных портов, через которые Афганистан торгует со всем миром.
Какие условия породили движение «Талибан»?
Движение «Талибан», как и большинство афганских организаций, имело как внутренние, так и международные корни. Спор о том, какие из них значительнее, продолжается по сей день. Некоторые видят в талибах инструмент, созданный Пакистаном, в то время как другие расценивают их как местную реакцию на условия, сложившиеся в стране после распада государства.
Внутри страны это движение начиналось как локальная активность в Кандагаре. Предшественники группировки, которую мы теперь называем «Талибаном», были частью антисоветских моджахедов. Слово «Талибан» означает «студенты, обучающиеся в медресе». Эти медресе были одними из основных мест вербовки моджахедов. В частности, их набирали в возглавлявшихся Мавлави Мухаммадом Наби Мухаммади «Харакат-и инкилаб» и в «Хизб-и ислами халис», каждая из которых представляла последователей деобандизма. Большая часть этих боевиков, поскольку они были исламистами, а не политическими деятелями, не продолжила свой джихад после вывода в 1989 г. советских войск. Моджахедов не обеспокоило падение режима Наджибуллы, поскольку политическая ориентация правительства в Кабуле практически не влияла на Кандагар. Вчерашние бойцы вернулись в свои медресе и деревни.
Власть, существовавшая в Кандагаре, была крайне фрагментирована. Некоторые командиры моджахедов превратились в бандитов, грабили людей на контрольно-пропускных пунктах и даже совершали изнасилования. Группа бывших студентов медресе собралась, чтобы решить, как избавить Афганистан от полевых командиров и бандитов, а также восстановить порядок, то есть, как они говорили, обеспечить соблюдение шариата. Они убедили
