что в паспорте указано обратное! Мы оба ошиблись и ещё можем это исправить!
Поднимаюсь и приближаюсь к Марату. Специально делаю это так, чтобы обжечь дыханием чувствительное место за ухом и крепкую шею. Указываю пальцем в меню, а сама даже не вчитываюсь в буквы. Вслепую перелистывая страницы, бормочу что-то в стиле «вот это», «это», «и это».
У Марата на шее начинает пульсировать жилка.
— Ты… кхе-кхе, — прочищает горло и продолжает уже взволнованным, слегка охрипшим голосом, — ты точно уверена?
— Абсолютно, — выпрямляюсь и на негнущихся ногах устремляюсь вперёд. — Я скоро, — бросаю «невзначай» и бреду в туалет. И лишь там, без посторонних глаз, позволяю себе отдышаться. Кажется, с последним немного переборщила. Чувствую, аукнется мне это. Ох аукнется.
К Марату возвращаюсь уверенной походкой. На меня мужчина даже не смотрит. Ковыряется в телефоне. Лишь только когда к нам приближается официант с подносом, уставленным тарелками, Марат отрывается от экрана и в упор смотрит на меня. Нечто блеснуло в его глазах, но я не успеваю уловить, что именно. Поэтому просто наигранно закатываю рукава и беру в руки приборы.
Передо мной опускается тарелка, и весь мой настрой сбивается напрочь. Я не удерживаюсь от того, чтобы не поморщиться.
КАРПАЧЧО?!
Ненавижу вяленое мясо! Фу!
Позволяю себе глубокий вдох. Усилием воли растягиваю губы в подобии улыбки.
— Приятного аппетита, Лисёнок, — доносится добродушное пожелание.
Муж кивает на огромную тарелку, а я кисло бросаю скупое «спасибо».
На мясо смотрю, как на врага желудка. Я не смогу это съесть!
— Я думал, ты не жалуешь это блюдо, — объявляет, кривя губы.
— Я… — невозмутимо выпрямляюсь и подцепляю зубцом тонкий слайс. — Я просто как-то пробовала… вполне терпимо было. Вот я и подумала… а вдруг тут тоже очень даже и ничего…
Громко сглатываю.
— Ааа, ну так пробуй скорее. А вдруг.
В глазах Марата пляшут бесовские огоньки. Он подпирает подбородок ладонью и не отрываясь глядит на меня.
Недобро смотрю на мясо, не в силах засунуть в себя ни кусочка. Вот как я могла так пролететь?!
— А знаешь что? — решительно отодвигаю от себя тарелку. — Надо все самое вкусное оставлять на потом. Вот наш официант. Я, пожалуй, карпаччо отложу, а сейчас попробу… ю… — натянуто втягиваю запах блюда, благоухающего с только что принесенной тарелки.
— Приятного аппетита, — сияет официант и водружает передо мной рыбный ужас. Я с прискорбием прикрываю глаза. Рыбный суп? Нет, я все могу понять, но рыбный суп?! Из всего меню ткнуть именно в него?! Это даже отвратительнее карпаччо. Превосходно я перекусила!
— Большое спасибо, — откликаюсь вежливо, стараясь держать лицо. Кажется, покерфейс — это не совсем мое.
Марат упирается в стол уже двумя локтями, невзначай прикрывая рот переплетенными пальцами.
— Такой аромат насыщенный, — добивает меня сарказмом, — яркий. Прекрасный выбор.
— Ну дык, — с трудом удерживаю себя от того, чтобы немедленно не попросить унести это недоразумение и не прекратить мои мучения! — Умею, — упиваюсь самоиронией.
— Суп из форели с миндальным орехом и молодым базиликом, — демонстрируя ровные зубы, цитирует меню супруг.
Потерпев поражение, опускаю взгляд. Слабый кивок в никуда и загадочный блеск в глазах подмечаю уже в последний момент.
Тут же нам приносят цезарь с креветками, оставляя на краешке стола, куда супруг указал официанту.
Марат молча отодвигает от меня ненавистный суп и твёрдо придвигает мой любимый салат.
— Я тут подумал. Ты пока пальчиками меню изучала, могла и промахнуться. Ну или я там чего неправильно понял, — закусывает нижнюю губу. — В общем, я тебе на свой страх и риск заказал цезарь и фетучини с грибами и ветчиной.
Я готова его расцеловать.
— А это все куда? — киваю на оставшиеся тарелки.
— Я съем, куда ж ещё, — веселится, как раньше. А я возвращаюсь назад. Туда, где мы были самыми родными друг у друга.
Отправляя в рот кусочек вяленого мяса, Марат зажмуривается от удовольствия, с наслаждением роняя:
— Карпаччо, кстати, действительно тут очень даже ничего.
***
К офису подъезжаем оба в приподнятом расположении духа. Но едем не на парковку, а лениво проезжаем дальше. Это потрясающий день. На душе так легко и сладко, и Марат рядом.
Вот только когда супруг молчаливо тормозит возле моей машины и бросает на меня серьёзный взгляд, я понимаю, что… это не мой план сработал. Это Марат позволил мне «проявить инициативу». Как я могла забыть, что он всегда просчитывает все на несколько ходов вперёд?
Смущенно разглядываю бампер моей ласточки, с трудом подыскивая слова. Что я могу произнести? Мне просто хотелось побыть с тобой? Мне нужен был повод провести с тобой немного времени?
Он перехватывает мой виноватый взор. Ждёт, наверное, пояснений. А мне страшно что-то говорить и оправдываться. Это может отдалить нас друг от друга. Марат все же не приемлет ложь, хоть и сам не был до конца честен со мной. Но упоминать об этом сейчас не стоит.
Его сжатый кулак зависает в воздухе. Что он хочет этим сказать? Касаюсь трепетно. Проходит несколько секунд, прежде чем муж раскрывает ладонь и мой взгляд упирается в упаковку лейкопластырей телесного цвета. Воздух в машине становится плотным. Наэлектризованным.
Аккуратно принимаю коробочку, обхватывая пальцами.
— Нога, как я уже увидел, у тебя совсем не болит. Но мало ли. Закинь в сумку на будущее.
Отворачивается. Правую руку держит на руле. Локоть второй покоится на подлокотнике двери.
Допустим, он позволил мне «вести». Но ведь он сам согласился поехать вместе, согласился со мной поужинать, участвовал в «заезде» с тем бмв. Пошутил надо мной в ресторане. Он же сам…
— Мне очень понравилось, как прошёл день, — это самое безопасное, что я могу сказать. И я, конечно, жду, что Марат ответит взаимностью. Но…
Он молчит.
— Мы раньше частенько ездили по ночному городу, — еще одна скупая попытка.
— А я кормил тебя клубникой и отбирал вредные чипсы, — выдаёт неожиданно.
Сердце ноет по нашему прошлому. Проблемы, радости и невзгоды — неважно. Важно то, что мы померкли. Но мы ведь ещё существуем…
— Ты сегодня вечером улетаешь или завтра утром?
Оба понимаем, о чем речь. У него завтра посещение психотерапевта. Я помню. Иначе завуалировать смысл вопроса не удаётся.
— Сегодня.
Марат неосознанно впивается пальцами в обивку руля. Он ждёт от меня нападения и града вопросов. Но этого не будет.
Он правильно сказал, это его личное дело. И если он не готов делиться, значит, я этого не заслуживаю. Он мне не доверяет сейчас и не доверял раньше.
Сложно такое принять, но правде нужно смотреть в глаза.
— Хорошо, — говорю примирительно. Стараясь искоренить зарождающееся напряжение. — А
