впереди шлагбаум.
— Приехали.
Глава 24
Ручку сжимаю пальцами, прокручиваю. Ловлю каждое прозвучавшее слово. Марат великолепен. Безошибочная демонстрация искусства убеждать. Лично я бы так не смогла. Убедить управляющего, что ему нужно то, что на самом деле не нужно — высший пилотаж. Мне всегда хотелось в профессиональном плане хоть немного быть прохожей на него: неутомимая работоспособность и трудолюбие, стремление достигать недостижимого, умение избегать неизбежного. Он подсознательно чувствует, как поступить, что сказать, где следует сделать шаг назад, а где — переть напролом. Это как обостренная интуиция. Как будто у него резервный запас природного чутья.
В разговор я вмешиваюсь нечасто, восхищаясь действиями профессионала. И гордость берет за Марата. Как будто он все ещё мой… Как будто право есть им гордиться.
Вглядываюсь в хмурое серьёзное лицо. Так хочется провести пальцем по его лбу, разгладить морщинки. Погладить щеку, поймав сосредоточенный взор, зарыться пальцами в волосы.
Печально опускаю взгляд. Чувствую себя связанной по рукам и ногам. Как будто я в лабиринте, где не хватает воздуха, а шансов выбраться ноль. И я добровольно оказалась внутри, а теперь, отхлебнув «свободы», сгораю в пламени единственного желания: выбраться отсюда и глотнуть свежего воздуха. И мой воздух — это Марат.
Признаться, на душе отвратительно и горько. Не потому, что ставки слишком высоки и я могу проиграть. А потому что я много времени столько не замечала: ничего странного, неуместного… ничего… Ему было плохо, он не стал делиться, а я и не заметила. А позже… Когда могла, я не захотела решать. Я захотела уйти с высоко поднятой головой, не став разбираться. Так же было проще. И безопаснее. Горделиво… Он решил уйти — я отпустила. Не биться же головой об стенку. И никакой шанс один на миллион мне не был нужен. Логично жить с этим и дальше. И пытаться строить свою жизнь, довольствуясь жалким подобием счастья. Вот только сейчас я абсолютно уверена: мы затерялись в дебрях настоящего и позволили случиться роковой ошибке. И я готова сама за нее расплатиться, смело приняв ответственность за содеянное. Лишь потерять его навсегда уже не готова. Но и это не самое страшное. Ещё хуже, если себя потеряет… он сам.
И теперь шанс один на миллион я должна обязательно использовать.
У меня на руках пустой расклад, а единственный мой козырь давно выпал из колоды. Но ставку делать больше не на что. И я бы смирилась и продолжила учиться жить без него, вот только воспринимать все как раньше уже невозможно.
Неравнодушие ко мне Марата — единственное, что, крича о возможной победе, придаёт сил и заставляет верить. Оно в каждом взгляде на меня, в каждом жесте. Обволакивает теплом и нежностью, заставляя окунуться с головой в то время, когда мы были вместе.
После успешных переговоров возвращаемся в машину. Марат в приподнятом настроении. А я прибитая. Сейчас нам остаётся лишь доехать до офиса. И разойтись. Потому как от меня никаких предложений исходить не должно. И ни одной здравой идеи…
Мне нужна помощь. Крохотная. Совсем мизерная. Так нужна…
Пожалуйста, хоть что-то. Ну хоть что-нибудь…
— Да черт же тебя… — вдруг тихонько ругается Марат, очень плавно снижая скорость и перестраиваясь в крайний ряд.
Я молчаливо жду, пока муж остановит машину и выберется из салона.
— Колесо проколол, — выносит вердикт после тщательного осмотра, а моя душа воспаряет. — Ты сильно торопишься?
— Да не особо, — пожимаю плечами.
— Задержаться придётся, — Марат хмурый, как небо в дождливую погоду, а у меня в душе лучики солнышка и надежды светят. Господи! Спасибо!!! О такой удаче я и мечтать не могла!
Стою чуть в стороне, радуюсь, что он не предложил на такси в офис меня отправить. И наблюдаю, как супруг с кислым лицом меняет колесо, ставит запаску. После — угрюмо отряхивает руки.
— Все в порядке? — дарю ему воодушевленную улыбку и уже держу наготове бутылочку с водой.
Марат предсказуемо протягивает руки, сдвигая ладони лодочкой. Осторожно, тщательно смывает грязь.
— С таким колесом ещё неизвестно, как ехать безопаснее. С проколом или на лысой резине. Спасибо, — стряхивает капли, чуть отодвигаясь от меня.
— Поехали ремонтировать? — охотно подсказываю.
— Ну поехали, — смягчается.
— Если что, у меня еще и сухие салфетки есть, — трясу перед его носом невскрытой мягкой упаковкой бумажных платочков.
— Давай, — тянется, но я тут же дёргаю рукой в сторону.
— Меняю на перекус, — нагло выдаю ангельским голосом и щедро приправляю бесцеремонное заявление лучезарной улыбкой.
— Вот лиса, — смеётся. Он наконец-то смеётся и расслабляется! — Да-ава-ай, говорю, — беззаботно выхватывает добычу, тянет салфетку. А я терпеливо жду, пока он справится с сушкой рук. Чтобы спустя мгновение достать следующую салфетку и приблизиться к нему вплотную.
— На запястье не вытер. Вдруг рубашку намочишь… — и осторожно касаюсь мокрой кожи, медленно промакивая блестящие капельки.
Мое дыхание сбивается… он на меня смотрит, и я поднимаю голову, встречаясь с ним глазами. Пока в голове нет четкого плана. Не на сегодня. На потом. Я не знаю, что делать. Но бездействовать невозможно.
Его дыхание учащается. Марат желает притвориться безразличным, чтобы я не заметила реакцию на меня. Но грудь уже чуть сильнее вздымается и опадает, воздух выходит из легких с шумом. Губы плотно поджаты. А в карих глазах — бездна. «Случайно» задеваю его ладонь пальцами и, замирая, намеренно продлеваю такое простое, но раздирающее душу в клочья касание.
— Готово, — нехотя замечаю. Перегибать нельзя. — Едем? Нас колесо ждёт.
Намеренно говорю о нас. Не о себе. Не о нем. А о нас. Тёмный настороженный взор становится светлее и ярче. Внутри Марата борьба, и сейчас это нужно принять, как что-то правильное и логичное.
— Едем.
Так хочется, чтобы он взял меня за руку, поцеловал ладонь, как делал это частенько, но сейчас он лишь уверенно распахивает передо мной дверь, кивая на сиденье. А я продолжаю уговаривать себя, что и это уже нереально много. А ещё впереди поздний обед. Или, скорее, ранний ужин.
— Ну что, Лисичка, выбрала?
От этого обращения сердце подпрыгивает от радости. Марат раньше меня так называл. Когда мы познакомились. Лиса. Лисичка. И лишь потом это переросло в Машеньку, Машуню. И любимую.
Я вдруг замираю, осознавая, что мне следует звонить ему и писать под благовидным предлогом. Нечасто, но на экране будет высвечиваться «Любимая». Вряд ли это оставит Марата равнодушным. А о том, что у него уже могла появиться другая женщина, я даже и задумываться не хочу.
Потому что это мой муж. Это мой мужчина! И плевать,
