Мама замерла, посмотрела на меня с тревогой, улыбнулась немного криво:
– Доча, не говори только, что вы ушли в отрыв до беспамятства по такому знатному поводу как день знаний.
Ага, день знаний. Значит он был вчера. Радоваться или нет, даже не знаю.
– Нет-нет, ты что мам, мы культурные. Мне просто бредятина снилась какая-то. – Мама смотрела выжидающе, и мне пришлось импровизировать. – Мол, второго сентября в городе хаос начался, все строем ходили, люди пропадали, и всякая чушь, в общем, – отмазывалась я, глядя в окно, потом сообразила вдруг, загулять на тему праздника можно и накануне.
Черт.
– Так какое число сегодня? – уточнила оборачиваясь к маме.
– Второе, – осипшим голосом сообщила она.
Упс. Мама так расстроилась, оказывается. Ну зачем я упомянула хаос? Ведь нормальные люди его боятся до икоты, это я за вчера насмотрелась, и уверена что меня защитит… о-ой. Защитят. Целых два человека.
– Неужели вернулись кошмары? – мама, обеспокоенная, присела на мою кровать.
Вот же… лучше бы она считала, что я напилась на вечеринке.
– Ну нет, ма, кошмарного ничего не было. Хаос – это, в смысле, полный кавардак.
Угу, я в котиках, пламя с черными искрами выше меня, Мрачный Жнец с одним крылом и тетей черным целителем. Аримани…
Поцелуи.
Драка Митры и Жнеца. Мой большой огонь, с которым я чуть не выжгла себя.
Господи, какой винегрет в голове, не удивительно, что ещё большую ерунду языком мелю.
Кое-как успокоив маму, заодно выбросив из головы лишние терзания, я включила моторчик с пропеллером и в столовую влетела с широкой улыбкой, расцеловала родителей, безмерно удивив обоих, съела безумно вкусный завтрак, который даже не запомнила, и упорхнула учиться учиться и ещё раз учиться.
Да. Из дома я вылетела на крыльях. Во всех смыслах этого слова.
В душе разворачивалось странное теплое чувство, и я с замиранием сердца ждала скорой встречи с нахальным стрекозлом. Я даже рассмеялась, с трудом вернув на лицо степенную мину. И то лишь потому, что невольно ждала, что Тим вот-вот покажется – из-за того угла, или из-за следующего. Или вообще с неба.
Последнее, что помнила я из прошлой ночи, – тихий шепот: “Спи, моя королева. Я никому не дам тебя в обиду”. Отчего-то я верила этим словам больше чем здравому смыслу. Нет, я понимала, что Тим может быть опасен, и помнила, что вчера два раза чуть не отдала концы. И всё равно верила. Плохие мысли этим солнечным утром вообще не задерживались в голове. И вообще, зачем ему врать спящей девушке? И целовать – нежно-нежно, едва коснувшись губами, – её тоже незачем.
Предупреждение Аримани про всякие запахи хаоса я гнала прочь. Я уже поняла, что Тим в самом деле приманивает хаос – они упоминали травму в детстве, наверное, тогда он лишился крыла – но свои прорывы хаоса Жнец сам и запечатывает. Даже лучше стражей. И тетя у него хоть и странная, но неплохая. И когда я сдуру чуть не выгорела, Тим меня спас. И при каждой мысли о нем в сердце щекотно и так и тянет улыбаться. Интересно, неужели это любовь? Если она – то она дарит крылья.
Подпрыгнув и часто взмахивая крыльями я поднялась выше третьего этажа, и два квартала парила, еле сдерживая счастливый смех.
Правда потом вспомнила Аримани и прикусила губу.
А что Аримани? Если повезет, я ещё год с ним не встречусь. Пусть вон растит свою невесту, – я невольно оскалилась в кривой ухмылке, – и не тянет ко мне своих лап.
Я выбираю радость и отрыв. Что-что, а скучать со Жнецом мне не придется. Правда, его что-то не видно до сих пор.
На подходе к ратуше, сердце тронуло тревогой – скользкое холодное чувство, которое я поспешила прогнать. У памятного люка я остановилась, вглядываясь в символы, изображенные на нем, и против воли ежась от ощущения чего-то знакомого и неправильного…
Меня так и подмывало наступить на него и проверить, провернется или нет. Но ума хватило побороть кошачье любопытство. “Ребята. Заигрывать с хаосом чревато”. Лучше поговорю со Жнецом наконец-то, он всяко больше меня в нем разбирается.
При мысли о Тиме сердце сжалось, и я поспешила в Академию. Наверняка он ждет меня там, раз уж не встретил у дома.
Так, думая о вчерашнем дне и старательно удерживая серьезную мину, я прошла в ворота Академии, за которыми встретилась… с Митрой.
– Привет! – налетел на меня он с видом лихим и придурковатым. – А где стрекозел феерический?
– Эм… – я оглянулась, но позади стягивались на учёбу лишь студенты.
– А я тебе говорила, он ненадежный, – зашипела Карина, подхватывая меня под локоть.
– Бедолага. Это я его так ушатал, – друг выпятил грудь, поигрывая бицепсами из-под коротких рукавов светлой рубашки и демонстрируя сбитые костяшки.
А вот на лице синяков не было, но я же помню, как Тим его ударил, спеша спасать меня.
– Или может он всё-таки вернулся к тебе? – друг пошленько поиграл бровью. – Хотя нет, ты свежа и цветуща. Или ты таки выпила из него все силы?
Я толкнула его локтем, Карина отвесила подзатыльник, Митра скорчил умильную мордочку.
...А дальше я много смеялась, делала ручкой знакомым, по мере сил отбиваясь от любопытства друзей. И искала взглядом. Сначала открыто, ожидая, что вот-вот увижу, потом всё больше украдкой, чувствуя, как сжимается сердце.
– А Жнец где? – добила меня Стася, стоило войти в наполовину пустую аудиторию.
Я пожала плечами. Насколько могла, беззаботно. До занятия ещё оставалось время.
– Укатала короля?! – гыгыкнул Степыч. – А смотрелась такой приличной.
Я снова смеялась.
Он придет. В отличие от меня, небось, не спал полночи. К тому же он и правда отдал мне прилично сил. И кажется ещё Митре фингал вылечил. Вот и вымотался и проспал.
Но ни на вторую пару, ни в столовую на обед, ни после – Тим не появился. Беззаботно отвечать на вопросы согруппников и знакомых, куда подевался «мой король», становилось всё сложнее. Злость за унижение – как говорила мама в прошлой жизни «поматросил и бросил» – прогрызала в душе чёрную дыру. Всё чаще во взглядах спрашивающих сквозила насмешка. Меня даже Леофановна спросила, не знаю ли я, «куда делся наш новенький, Тимофейчик»? Вся академия считала, что я с ним. Но я была без него.
