Мазур огляделся, еще раз убедившись в совершеннейшемотсутствии свидетелей. Протянул руку, выключил зажигание, выдернул ключ и сунулво внутренний карман пиджака, проделав это так быстро, что Патрикеич попростуне успел отреагировать.
Он и пискнуть не успел ни слова – Мазур развернулся к немувсем корпусом и залепил оглушительную пощечину, потом, симметрии ради, добавилпо другой щеке, столь же звонко и хлестко. Легонько ткнул костяшками пальцев вкадык, так что адвокат моментально задохнулся, скрючился за рулем в трипогибели, перхая и отчаянно пытаясь продышаться. Сопротивляться он и непытался.
Закурив, Мазур выпустил густую струю дыма в лицо собеседникуи сказал совершенно спокойно, брезгливо, с несомненным превосходством:
– Ты кого же хотел вокруг пальца обвести, гнида юридическая?Знал бы ты, какие волки меня сожрать пытались или хотя бы перехитрить – даже ине брался бы...
– Охренели? – взвизгнул Патрикеич, обретя наконецспособность кое-как дышать.
– Сиди смирнехонько, – прикрикнул Мазур. – А товрежу уже всерьез, так, что ребра напополам...
– Вы что?
– Дурак ты, дурак, – ласково сказал Мазур. – Ихитрости у тебя дурацкие, просекаемые легко...
– Да вы о чем?
– Сидеть, я сказал! – рявкнул Мазур. – Дай-ка ятебя обыщу для порядка... Да нет, никакого ствола, откуда у тебя ствол, поганкабледная...
– Вы что...
– Молчать, – сказал Мазур резко, словно топоромрубанул. – Слушай и пасть не разевай пока что, за первое же вяканье битьбуду жестоко и всерьез. Ты меня уже знаешь немножко... Не будем размазыватьманную кашу по чистой скатерти. Как говорил герой бессмертной киноленты,сдается мне, мил человек, что ты стукачок. Точнее говоря, лично мне не сдаетсяи не мерещится. Точно знаю. Как я тебя вычислил и каким образом, тебе знать нетнеобходимости, это, извини, мои секретные технологии. А потому не будем тянутькота за яйца и перейдем к сути. Это ведь ты, козлик, сегодня на нас навел этихчертей в спецназовской сбруе... Точнее, не ты персонально, а тот, кому ты менязакладываешь, дела наши скорбные регулярно выдаешь...
– А почему именно я? Человек шесть знали...
– Это кто ж тебе сказал? – усмехнулся Мазур с высотнесказанного превосходства. – Какие шесть? Подловил я тебя, придурок, сэтой виллой. Понял? В э т о т раз правила игры оказались совершенно другие –исключительно ради того, чтобы убедиться в твоем стукачестве. Ребята на сей разне знали до последнего момента, куда едут. Более того: наш очереднойнеисправный должник к тому особнячку никакого отношения не имеет. Если посовести, я вообще не знаю, кто там живет, – поскольку, сам понимаешь,вовсе и не собирался туда заходить. Выбрал его от балды – чтобы выгляделсолидно, и только... Ты о д и н – ну, не считая меня, конечно, – знал,куда мы едем. Я тебе соврал, что остальные тоже знают, ты и клюнул. И там насждала засада... Нет в тебе, Патрикеич, н а с т о я щ е й хитрости, уж прости –так, легкая житейская пронырливость, и не более того... Вот и купился. А междупрочим, этот приемчик товарищи большевики пользовали еще лет сто назад.Заподозрили, скажем, троих в том, что стучат. И устроили проверочку. Одномуговорят, что у Федора в поленнице бомбы спрятаны. Второму – что у доктораКиршенбаума хранится динамит для революционных целей – сатрапа какого-нибудьподорвать. Третьему – что у слесаря дяди Пети в сараюшке прикопаны директивыЛенина из самой что ни на есть Женевы. Ну, а потом остается только посмотреть,у кого сделают обыск ближайшей же ночкой – у товарища Федора, доктораКиршенбаума или сараюшку вверх дном перевернут у слесаря. Вот так. Старыйприем, но чертовски эффективный, согласись... Бля буду, Патрикеич, ты одинполагал, что мы пойдем в гости именно в тот домик... На том вся интрига истроилась. Ну, что молчишь? Хрюкни что-нибудь. А потом я тебе прокручупленочку, разговор твой с этим скотом, на которого ты работаешь. Микрофончик утебя в машине давненько пристроен...
Насчет записей и микрофона он откровенно блефовал, но должнобыло хватить и ловушки с особняком. И точно – Патрикеич, насколько можно былоразглядеть в полумраке, пришел в состояние совершеннейшего расстройства чувств,п о п л ы л, как кусок пластилина на горячей печке.
– Ну чего тебе не хватало, паскуда? – спросил Мазурпрямо-таки с отеческой укоризной. – Процент тебе капал неплохой, работывпереди был непочатый край. Так нет, обязательно нужно было скурвиться. Вот какты сам полагаешь, отрежу я тебе яйца или попросту без затей в сортире притоплю?Ты не дите малое, сам понимаешь, как в нашем веселом бизнесе с разоблаченнымистукачами поступают... Ты за ручку-то не хватайся, я двери заблокировал, да влюбом случае выскочить не успеешь, я тебя раньше удавлю... Ну, хрюкничто-нибудь покаянное, разрешаю.
– Кирилл Степанович...
– Пятьдесят уж лет как Кирилл Степанович, – сказалМазур холодно. – Ну, гнида...
– Да поймите вы...
Мазур положил ему руку на плечо, двумя пальцами легоньконадавил на болевую точку (отчего Патрикеич нешуточно взвыл и дернулся), сказалзадушевно:
– Думаешь, мне не приходилось яйца в кулаке давить? Знал быты, какой при этом треск раздается специфический, а уж ощущения, судя по слышанныммною воплям, – хуже некуда... Не мямли, сука! – рявкнул Мазур злымшепотом. – Если покаешься чистосердечно и подробно, получишь шанс и живымостаться, и организм свой поганый сохранить в целости. Но если будешьзапираться, моментально вызвоню ребят, отвезем тебя в уютное тихое местечко итам уж поговорим по всем правилам, с колоритными деталями вроде паяльника вжопе и отрезания ушей в четыре приема... Я похож на человека, который кровибоится?
– Кирилл Степанович, я не виноват, собственно говоря... Такуж вышло...
– Мало тебе показалось, сучонок? – брезгливо поморщилсяМазур. – Решил и у меня заработать, и на мне?
– Ну что вы... Они меня заставили...
– Кто?
– А я знаю? – огрызнулся Патрикеич. – Но одноясно: люди серьезные. Две недели назад они меня подловили. В сауне...
– Бог ты мой, – сказал Мазур, – неужели смальчиком? Так за это сейчас статья отменена...
– Ага... С какой-то сучьей малолеткой. Я ж не знал...
– Тихо, тихо, – сказал Мазур. – Спокойно и попорядку.
– Две недели назад я вызвал Жанку в сауну... не в ту, где мысегодня были. В другую. Их ведь немерено... Вместо Жанны приехала какая-тобикса, совершенно незнакомая, сказала, что у Жанки жуткая нестыковка, подхватилв последний момент какой-то постоянный клиент из тех, кому не откажешь, –и потому она вместо себя свободную подружку послала... Ну, какая разница?Девочка была штучная, на вид все восемнадцать, я, недолго думая, ей велелраздеваться... И не успел ничего! Влетели эти черти. Один в ментовском,капитан, удостоверение, без дураков, правильное. Двое в штатском, они вообще непредставлялись – но они-то меня и прессовали, а капитан торчал на подхвате,статьи цитировал, живописал, что мне в СИЗО устроят... У этой сучки был присебе паспорт – и довольно, знаете, мятый, явно не специально для этого деласмастеренный. Четырнадцать с половиной, такие дела... Я же юрист, КириллСтепаныч. Не по уголовным делам, но все равно УК знаю. Статья корячилась, какдва пальца. Уж на семьдесят два часа они меня могли закрыть по-любому, атам... – Патрикеича явственно передернуло: – В общем, они нажали, я ипотек...
