— А так, вашу историю жизни рассказал ваш друг — начальник «Межмирья» за вас. Про смерть жены, про похищение Алексея, про дочку… — Немного обиделась Милена. — Могли бы и больше мне доверять.
— Я тебе и так доверял с самого начала, когда просканировал твою светлую ауру. Ты чиста, как слеза, девочка. Ты не способна и мухи обидеть, если только не тронут тех, кого ты любишь и кем дорожишь. Именно поэтому ты с самого начала живешь со мной и моим сыном, мы чем можем — помогаем тебе в поиске артефакта и защищаем от врагов. Ни один простой смертный не сделал бы большего для тебя. — С этим утверждением было трудно спорить. Хотя, если честно, Милена как раз не слишком обрадовалась тому, что пришлось раскрыть свое инкогнито, и еще и позориться, связываясь с Робийрой и требуя подтверждения личности ее и Макса. Но что поделать? Надо играть по правилам. Эта ночь изменила все для Милены. Настало время раскрыть карты и перед Алексеем. Не было смысла больше ему врать.
***
Вернувшись домой после театра…
Николаю Васильевичу и Милене повезло — Лекс заночевал у Кости. Они слишком поздно вернулись после клуба. Поэтому домой пришел Лекс гораздо позже, чем отец и Милена.
Утром, молодые люди успели обменяться лишь красноречивыми взглядами, и, взявшись за руки, спустились в небольшой бар, устроенный прямо в одной из выкупленных квартир дома, чтобы поговорить начистоту — наедине. Правда, бар был самого низкого пошиба, но им нужно было поговорить, причем как можно скорее — с утра Лекс принял звонок, по поводу загадочного артефакта, что так сильно интересовал Милену. Круг поиска сужался… А Милена… После произошедшего в театре, ее «инкогнито» раскрылось, и поэтому она успела ночью лишь написать короткую, торопливую см-с Лексу:
«Произошло кое-что ужасное. Нам нужно поговорить серьезно. Я должна тебе признаться…». На этот см-с обрывалась.
Грязные, коричневые стены с причудливым орнаментом, тяжелая дубовая дверь, сонные официанты, протирающие пивные бокалы, голова оленя, гордо венчавшая прилавок — типичный среднестатистический бар Москвы, разве что этот — был еще более низкого пошиба, чем бары средней руки, к которым привык Алексей в пору своей бурной юности. Они присели за столик в углу, находящийся в отдалении. Для женатого «папика» и любовницы. Или для таких, как они, неприкаянных душ?
— Ну, что?
— Нетерпеливый какой. Подожди. — Негромко проговорила Милена. Ее лицо было рассеянным, она задумчиво вращала ложкой в чашке чая, но сахар давно растворился. Лекс на секунду прикрыл глаза, и мир сузился до завораживающего звона ложечки о фарфор…
— Ты меня гипнотизируешь?! — Сам не зная, почему взорвался Лекс. Милена вздрогнула всем телом, и в ее глазах, в ответ на столь нелепое обвинение, вместе обиды, возник страх. Снова этот чертов страх, который возникает из ниоткуда, и исчезает без следа, непойми-почему. Хотя по правилам закона физики такого быть не может! Лекс ощутил досаду, а потому услышал:
— Прости, я нечаянно.
— Что все это значит? — Сухо спросил он. Милена вздохнула и подняла глаза.
— Я все объясню.
— Подожди… О чем была твоя см-с? Ты замужем? — Сначала она непонимающе хлопала ресницами, потом начала нервно, истерически хохотать. Все громче и громче, пока на них не начали оборачиваться редкие, в столь ранний час, посетители этого обшарпанного бара. Лекс с силой сжал ее бедро ладонью, чтобы привести в чувство, и смех прекратился так же резко, как и начался.
— Знаешь, наверное, лучше было бы, если бы у меня был муж. — Негромко начала Милена. — Тогда не начался весь этот сыр-бор, а я не встретила бы тебя.
— И не влюбилась? — Алексей не удержался, что не уколоть. Она прерывисто вздохнула.
— Я не влюблена в тебя.
— Ага, конечно. Как теленок!
— Не оскорбляй… — Беспомощно начала Милена. — И не перебивай. Мне очень сложно… Я вряд ли смогу рассказать…
— Правду? Ну конечно, ты ведь постоянно врешь. — Откуда у него взялось столько жестокости? Каждое слово, как отравленная стрела, вонзались точно в цель. Милена глотала слезы, а его это не трогало. Ни капельки. Ну, может совсем чуточку…
— Повторяю. Я не влюблена в тебя!
— Ах да, ты ж еще жива, ну конечно! — Издевательски протянул Лекс, чувствуя себя последним негодяем. Милена вздрогнула, как от удара.
— Откуда ты знаешь?! Ты… Ты все знаешь?!
— Не все. — Честно признался, начиная остывать, Алексей. — Но я тоже не дурак, какого ты из меня делала все время. Я собирал мозаику… А теперь говори правду.
— По — вашему я — ведьма. И за мной идет охота. Вообще-то я свалилась к вам с неба прямо из другого мира под названием… — Девушка вдруг умолкла и взмахнула рукой, направляя туман на Алексея. И он словно понял, поверил во все, что Милена рассказывала раньше — про магию и ведьм. А почему бы и нет? «Чары всевидения» работали как часы. Жаль, что недолго. Но Милена воспользовалась ими, чтобы не тратить время на долгие объяснения Лексу азбучных магических истин.
— Э-э-э? — Поторопил ее Лекс, но заметил, что Милена не слушает его, смотря поверх его головы. Ее пальцы нервно затеребили браслет на запястье — очень похожий на тот, что постоянно таскал Макс. Наверное, защитный. Макс молодец, отдал ей свой… — мелькнуло в голове Алексея, хотя он не знал, откуда у него взялись эти познания. А потом он обернулся и обомлел — в дверь вошла самая нелепая, несуразная пара, какую он только мог себе представить. Толстый и тонкий, низкий и высокий… Бивис и Батхед. Но глаза у них были странными — прозрачными, неподвижными, равнодушными, снулыми, как у рыб. Милена поперхнулась чаем, и мгновенно надела маску, сменив разящую, как бритва, откровенность, на независимую ухмылочку. Лекс уже давно разгадал ее игры, но боялся, что, выступив вот так — просто, против своих врагов, понадеявшись на свои так называемые «ведьминские» силы, в которые он не очень-то и верил, Милена проиграет. А в весовой категории он, со своей стороны, явно уступал противникам. Что-то подсказывало Лексу, что они привыкли убивать…
— Какая прелесть, правда? — Неестественно высоким голосом проговорила Милена. — Давай подойдем и спросим адрес диетолога у того дылды с большим пивным пузом?
— Оставь свои шуточки при себе, бесстрашная амазонка. — Оборвал ее Лекс. — Этому дистрофику они могут не понравиться. — Но судя по взгляду, которым девушка окинула двоих «плохих» парней, ее гораздо больше беспокоил худенький, как спичка, парнишка, с длинными седыми волосами, которого можно было сдуть, если поднапрячься.
«Посмотри на его уши!» — Вдруг заорал внутренний голос Лекса, и того передернуло. А может побочная реакция «Чар всевидения» сработала? Но как бы то ни было… «Седой» был остроухим! А это значило…
— Да, чувак, ты прав. Пацан — эльф. Правда, пацаном его вряд ли можно назвать — эльфам всегда переваливает за сотню, когда они берут в руки оружие, а судя по всему, этот эльф уже умеет обращаться с острыми предметами. — Хриплый, дубленый, неповторимый бас Скотча, раздавшегося как из преисподни — из-под скатерти, что прикрывала дубовый стол, почему-то принес несказанное облегчение для Лекса. Пришла в голову дурная мысль — ну, хотя бы не он один сумасшедший, а еще… он соскучился по своей собаке, которую сам же отправил в ссылку на дачу Костику. Видимо, Скотч вместе с Крошкой, удрал из «плена», и вот, их «гоп-компания» снова в сборе. Но Милена не растаяла, в отличие от Лекса, и наклонившись к скатерти, прошипела:
