не думали, что можно что-то прибавить или убавить, а сейчас, когда выслушали тебя, вспомнили о двух вопросах, которые нужно обсудить. Благодарим тебя за твои слова.
– А я-то было совсем вышла из себя и хотела сорвать злость на ее госпоже! – воскликнула Тань-чунь. – Но тут она явилась, дала умный совет, так что я даже растерялась и не знаю, что делать!
Тань-чунь позвала служанку, которой Пин-эр только что велела подождать, и спросила ее:
– Как расходуются деньги, которые ежегодно платят в школу за Цзя Хуаня и Цзя Ланя?
– Те восемь лян серебра, которые платят в школу за каждого из них, идут на приобретение кистей, бумаги, туши и всего прочего, – ответила женщина.
– Но ведь деньги на детей выдаются матерям, – сказала Тань-чунь. – Два ляна получает наложница Чжао за Цзя Хуаня, а за Бао-юя все получает Си-жэнь. Деньги за Цзя Ланя тоже получает его мать. Неужели еще в школу платят по восемь лян, и они все ходят в школу ради этих восьми лян? Отныне эти расходы отменяются… Пин-эр, пойди и скажи своей госпоже, что эти расходы излишни и надо их упразднить…
– Давно уже следовало отменить, барышня, – подтвердила Пин-эр. – Еще в прошлом году нашей госпоже Фын-цзе говорили, что надо их отменить, но она была слишком занята и позабыла об этом.
Женщина-служанка не осмелилась возражать, а только кивнула головой и удалилась.
Вскоре женщины-служанки из «сада Роскошных зрелищ» принесли короб с пищей. Ши-шу и Су-юнь поставили перед Ли Вань и Тань-чунь небольшой столик, на котором Пин-эр расставила кушанья.
– Если тебе нечего нам больше сказать, можешь идти и заниматься своими делами, – разрешила ей Тань-чунь. – Чего тебе вздумалось еще хлопотать здесь?
– Я сейчас свободна, – возразила Пин-эр. – Госпожа моя послала меня с поручением к вам и, кроме того, велела вам помочь.
– А почему не принесли ничего для барышни Бао-чай, чтобы она обедала вместе с нами? – спросила Тань-чунь.
Девочки-служанки бросились на террасу и передали другим служанкам:
– Барышня Бао-чай будет обедать здесь, пусть принесут ее обед…
– Не беспокойте людей, они заняты более важными делами! – громко крикнула девочкам Тань-чунь. – Вы что, глупые, не знаете, кого посылать за едой или за чаем? Пин-эр стоит без дела, пусть она сходит!
Пин-эр почтительно поддакнула и вышла. Однако у дверей ее задержали служанки и потихоньку шепнули:
– Зачем вам самой ходить? Мы уже послали туда служанку.
Они шелковым платком смахнули пыль со ступеньки крыльца и предложили Пин-эр:
– Присядьте, погрейтесь на солнышке! Вам пришлось долго стоять, и вы, наверное, утомились!
Пин-эр села на ступеньку. Тотчас две других женщины принесли из чайной небольшой матрац, разостлали его на крыльце и обратились к Пин-эр:
– Барышня, каменные ступеньки очень холодны. Садитесь на матрац – на нем и чище, и удобнее.
– Спасибо за заботу, – улыбаясь, ответила Пин-эр.
Тут служанка подала Пин-эр чашку только что заваренного чаю и потихоньку шепнула:
– Это необычный чай. Мы подаем его барышням, но я принесла вам попробовать.
Пин-эр взяла из ее рук чашку, а затем, указывая пальцем на служанок, столпившихся перед нею, сказала:
– А вы совсем плохо стали вести себя. Ведь Тань-чунь – молода, ей неудобно гневаться и грозить вам. За это ее нужно уважать, а вы относитесь к ней свысока, обманываете ее. Вы все время заставляете ее раздражаться, а потом говорите, будто она груба! Ох и достанется вам за это! Когда она закусит удила, ей даже сама госпожа Ван уступит, да и вторая госпожа Фын-цзе не сможет ничего с ней поделать. Неужто вы настолько смелы, что не боитесь относиться к ней с пренебрежением?! Ведь вы пытаетесь яйцом разбить камень!
– Разве мы осмелились бы так поступить? – возразили женщины. – Весь этот скандал устроила наложница Чжао!
– Ну ладно, – заключила Пин-эр. – Вы ведь знаете, дорогие сестры: когда стена рушится, ее еще подталкивают[170]. Положение наложницы Чжао не очень завидное, поэтому, что бы ни случилось, все сваливают на нее! Вы ни с кем не считаетесь, мысли ваши только заняты тем, как бы причинить кому-нибудь зло. Вы думаете, что за эти несколько лет я вас не изучила?! Если бы вторая госпожа Фын-цзе допускала хоть малейшие ошибки, вы бы ей давно на голову сели. Да и сейчас вы только ищете удобного случая, чтобы ей напакостить! Ей уже не раз доставалось от вашего язычка. Все говорят, что она жестока, и вы все ее боитесь. Я тоже знаю ее характер и побаиваюсь ее. Несколько дней назад у нас был разговор об этом, и мы решили, что нельзя больше потакать слугам, а то хозяева и слуги будут только сердиться друг на друга. Тань-чунь, хотя и барышня, но вы все невзлюбили ее, а известно ли вам, что вторая госпожа Фын-цзе из всех старших и младших сестер своего мужа побаивается только ее? И как вы можете не считаться с ней?!
В это время к ним подошла Цю-вэнь. Служанки поспешно справились о ее здоровье и предложили ей сесть.
– Отдохните немного, барышня, пока в комнатах обедают. Как только уберут со столов, пойдете туда с докладом!
– Не сравнивайте меня с собой, – с улыбкой сказала Цю-вэнь, – разве я могу ждать?
С этими словами она направилась в зал. Однако Пин-эр окликнула ее и попросила вернуться.
Цю-вэнь повернула голову и, только сейчас заметив, что перед нею Пин-эр, сказала:
– Ты что, нанялась сюда во внешнюю охрану?
Она подошла к Пин-эр и опустилась рядом с нею на матрац.
– Зачем пришла? – тихо осведомилась у нее Пин-эр.
– Спросить, когда выдадут за этот месяц деньги на Бао-юя и на нас самих, – ответила Цю-вэнь.
– Неужели это так важно? – покачала головой Пин-эр. – Лучше послушайся моего совета, скажи Си-жэнь, чтобы она сегодня никого больше сюда не посылала. Сколько бы у вас ни было дел, кроме отказа, вы ничего не услышите.
– Почему? – удивилась Цю-вэнь.
Пин-эр и служанки стали наперебой рассказывать ей о том, что здесь недавно произошло.
– Они ищут предлога к чему-либо придраться, – говорили женщины, – им нужно кого-нибудь наказать в назидание прислуге. Зачем же вам лезть на рожон? Если вы пойдете туда и к вам придерутся да еще накажут, – этим вы причините неприятность старой госпоже и госпоже Ван. Если для вас все обойдется благополучно, опять-таки будут говорить: «К одним придираются, другим потакают». Боятся тех, кому покровительствуют старая госпожа и госпожа Ван, не смеют их трогать, а стараются выслужиться за счет слабых и беззащитных. Вы только подумайте, барышня Тань-чунь дважды отказалась выполнять просьбы второй госпожи Фын-цзе, и никто не смог
