первых рядах на отведенных им почетных местах.
Кроме того, царь постановляет, что они получат пожизненное содержание, а сироты, чьи отцы с честью пали на поле брани, получат содержание до достижения двадцатилетнего возраста.
Македоняне из царской охраны восстанавливаются в своей должности. Получившие легкие ранения или заболевания после излечения возвращаются в строй. Царь выделяет своего личного врача Филиппа, чтобы занялся ими, и всем выражает свою глубокую благодарность и добрые чувства. Навсегда!
При этих словах раздались стук мечей по щитам, восклицания, песни и восторженные крики.
Через четыре дня колонна во главе с Кратером отправилась в направлении Евфрата и моря. Александр смотрел им вслед, пока последний человек не скрылся за горизонтом.
– С ними ушла и частица меня, – проговорил он.
– Ты прав, – откликнулся Евмен, – но ты издал прекрасное постановление. Можешь не сомневаться: теперь все они будут ходить в театр, даже те, кто раньше туда ни ногой, просто ради возможности сесть на специальные места в первом ряду и покрасоваться на публике золотой короной.
– А как, ты думаешь, воспримет это Антипатр?
– Замену Кратером? Не знаю. Он всегда был тебе предан и верно служил. Испытает горечь, это точно, но не более того. А с другой стороны, он – последний из старой гвардии твоего отца. Что ты собираешься делать теперь?
– Помнишь уксиев?
– Кто забудет этих дикарей!
– На севере есть племя еще более дикое – касситы. Они склонны попытаться восстановить прежнюю власть. Нужно уладить это дело. Потом пойдем в Экбатаны, последнюю столицу, и утвердим там нашу власть, чтобы провести ревизию в царской сокровищнице и осудить лихоимцев-правителей. Оттуда – в Вавилон, будущую столицу державы.
– Сколько это займет, на твой взгляд?
– Два, может быть, три месяца.
Александр ошибался: на покорение касситов ушла вся весна, и бо́льшую часть лета он провел в Экбатанах. Три высоких македонских военачальника – Геракл, Мелеагр и Аристоник – были обвинены во взяточничестве, воровстве и святотатстве в стенах персидских святилищ и казнены. Таким образом, царь продемонстрировал, что не делает различия между македонянами и персами. И действительно, немало правителей-персов, уличенных в мздоимстве и расхищении казны, были подвергнуты мучительной казни. Во всех случаях сведения, полученные от Евмолпа из Сол, подтвердились.
Завершив эти дела, царь решил объявить праздник с играми и представлениями, тем более что из Греции прибыло три тысячи атлетов, актеров и постановщиков. Их разместили в царском дворце вместе с Роксаной. Статира с сестрой поселилась во дворце в Сузах. Таким образом, они избежали ревности со стороны Роксаны, которая становилась все сильнее, поскольку царица осознавала свою власть над сердцем мужа: он ни в чем не мог ей отказать. Однажды вечером после любовных утех, когда она, как обычно, лежала рядом с ним, положив голову ему на грудь, Роксана сказала:
– Теперь я совершенно счастлива, Александрос.
Царь крепко обнял ее.
– И для меня это счастливое время, – ответил он. – Мой флот вернулся целым и невредимым, я закончил все военные походы, помирился с моими солдатами, объединил два рода браком, и скоро у меня будет сын.
– Погоди говорить, – засмеялась Роксана. – Еще может быть и дочь.
– Ну нет, – возразил Александр. – Я уверен, что будет мальчик, Александр Четвертый! Ты станешь матерью наследника трона, Роксана. И чтобы отметить это, я устрою грандиозные празднества с состязаниями и театральными представлениями. Есть вещи, которых ты не знаешь, но я уверен, что быстро освоишь их и полюбишь. Представь себе сотни колесниц, запряженных четверками коней, которые несутся с безумной скоростью; представь истории, изображаемые на сцене людьми, которые притворяются персонажами этих историй; представь атлетов, состязающихся в беге, борьбе, прыжках, метании копья. А еще танцы, музыка, песни…
Девушка смотрела на него в восхищении. Оставив родные горы, населенные одними пастухами, она навидалась всяких чудес, и жизнь со всемогущим Александром представлялась ей бесконечным сном.
Начались празднества и пиршества, но во время этих торжеств заболел Гефестион. Получив от Евмена известие об этом, царь тут же поспешил к его постели.
– Что с ним? – спросил он.
– Сильная лихорадка и тошнота, – ответил Евмен.
– Позови Филиппа.
– Ты забыл, что оставил его в Сузах? Я велел прийти Главку, он прекрасный врач.
Несмотря на лихорадку, Гефестион сохранил способность шутить:
– Не нужно врачей. Лучше пришлите мне кипрского вина, и все пройдет.
– Не паясничай, – осадил его Александр. – Делай, что скажет врач.
Спешно явившийся Главк обнажил грудь больного и прослушал его.
– Интересно, почему у врачей всегда такие холодные уши, прямо лед! – воскликнул Гефестион.
– Если хочешь врача с теплыми ушами, достаточно только позвать, – пошутил Евмен. – Твой друг – владыка мира и найдет все, чего пожелаешь.
Главк начал щупать надутый и твердый живот пациента:
– По-моему, ты заболел оттого, что съел какую-то дрянь. Я пропишу тебе слабительное, а потом тебе придется поголодать по меньшей мере три дня и пить только воду.
– Ты уверен, что это хорошее средство? – спросил Александр.
– Думаю, Филипп прописал бы то же самое. Если бы он был не так далеко, я бы послал гонца проконсультироваться с ним, но думаю, дело того не стоит. Подобная болезнь должна пройти скорее, чем гонец доберется до Суз.
– Тем лучше. И все же не спускай с него глаз. Гефестион – мой самый дорогой друг.
При этих словах взгляд царя упал на украшение, висевшее на шее у Гефестиона, – это был оправленный в золото молочный резец, зуб Александра. А сам царь носил при себе детский зуб Гефестиона – первый залог дружбы, которым они обменялись давным-давно.
– Не бойся, государь, – ответил врач. – Мы поставим Гефестиона на ноги в кратчайший срок.
Александр вышел, а врач скорее дал пациенту слабительного и предписал диету:
– Через три дня, если станет лучше, можешь выпить немного куриного бульона.
И действительно, через три дня Гефестиону полегчало: лихорадка спала, хотя и оставалась еще довольно сильной, и живот уже не так пучило. В этот день были назначены гонки квадриг, и Главк, страстный любитель лошадей, зайдя проведать пациента и увидев, что ему лучше, попросил разрешения отлучиться на несколько часов:
– Сегодня гонки, на которые мне очень хотелось бы посмотреть. Я бы пошел туда, если у тебя нет никаких возражений.
– Конечно нет, – ответил Гефестион. – Иди спокойно, развлекись.
– Можно не волноваться? Ты будешь осмотрителен?
– Можешь быть совершенно спокоен, ятрос. После того, что я перенес за последние десять лет, какая-то лихорадка мне не страшна.
– Во всяком случае, до вечера я вернусь.
Главк вышел, а Гефестион, не в силах больше терпеть голодания и слабительных, позвал слугу и велел приготовить пару жареных цыплят и
